– Как считаешь, – тут же спросил Макар Иванович, – заколосятся нынче наши нивы?
Мишаня не ответил, он, со смесью ужаса и восторга, смотрел на возделанную ими накануне грядку, там метра на полтора поднялся от земли густо покрытый листвой куст, плодов и ягод на нем, правда, не обнаруживалось.
– Ветерок сегодня, не находишь? – вздохнув, сказал Макар Иванович, – А всхожесть, однако, плохая, и урожайность ноль.
– А это-о кто-о? – растягивая слоги, шепотом спросил Мишаня, указывая на место, где вчера была закопана его рогатка.
– Не кто, а что, – поправил Макар Иванович, – это саксаул, древесное растение семейства Амарантовых, произрастает в пустынях и служит кормом верблюдам и курдючным овцам.
– А где моя рогатка?
– Ну, это ж… – Макар Иванович пожал плечами и вскинул руки к небу, – …Где? Скрылась в неведомых глубинах и, так сказать, послужила основой… Впрочем, о чем это я? Неужели живой саксаул хуже неживой рогатки?
– Не хуже, – согласился Мишаня и, указав на зеленеющий куст, спросил: – а этот из какой бутылки вырос, из водочной или винной?
– Об этом спросишь у деда Пахома, пусть сделает запрос в академию наук, ему ответят, он Перекоп брал. Да, и давай без официальщины, мы уж три дня знакомы, ты меня называй дядя Макар, а я уж тебя, по свойски, Мишаня. Не возражаешь?
Мишаня согласно кивнул и, недолго помолчав, спросил:
– Дядя Макар, а ты почему любишь водку?
– А ты? – Макар Иванович искоса взглянул на мальчика.
– А я ее вовсе не люблю, я даже ее не пробовал.
– Вот и я тоже. – Макар Иванович взлохматил свою русоволосую шевелюру. – У меня есть предложение: давай, когда ты вырастишь, вместе ее попробуем, а потом выплюнем то, что попробовали и навсегда закроем эту тему. Идет?
– Идет. Ох, – вдруг вспомнил Мишаня, – мне мама поручила от Саньки Непушкина долг получить, трешку. Только он не отдаст, он жадный, как царь Кощей.
– Ну не наговаривай же на людей! – Макар Иванович прижал подбородок к груди и исподлобья взглянул на Мишаню, – твой Александр Непушкин еще вчера занес мне три рубля, сильно извинялся, просил тебя не держать зла. В доме на обеденном столе лежат, потом заберешь.
– Это как же? – удивленно спросил Мишаня. – Так сам и отдал?
– А как же иначе, не я же его просил? У меня, кстати, в Нижнем тоже дружок был – Леха Негорький, большой любитель занимать. То рубль в долг возьмет, то трешку, а то и пятерку. Отдавал, правда. Не сразу, но, отдавал. Хотя… – Макар Иванович почесал затылок, – трешку, все-таки зажилил. Занял перед отъездом на Капри и всё – пишите письма! А ведь говорил: рожденный ползать летать не может! А сам взял и упорхнул. Вот как, бывает, брат Мишаня! А пойдем-ка чайку попьем? За это время, глядишь, и урожай наш созреет, да и ветер утихнет.