Мне было восемь лет.
Я носил лифчик с чулками.
Он перекручивался.
Чулки отстёгивались и сползали…
В 1965-м вышел на экраны фильм «Война и мир».
Тогда же вместо чулок у меня появились белые колготки…
…Я впервые натянул их и подошёл к зеркалу.
Первая мысль: «Я – Андрей Болконский!»
Вторая: «Нужны сапоги со шпорами!»
Третья: «Срочно зашить ширинку!»
Много лет спустя мама рассказала мне еще один случай, связанный с ширинкой.
Маме моей было лет двадцать, она возвращалась домой из консерватории после занятий.
Шла по улице Гоголевской.
Снежная и морозная ташкентская зима (бывало и такое!).
Стемнело…
На улице – никого…
И тут из-за дерева – фигура темная, и к ней!
– Девушка! (мужской голос).
Мама – бегом от него…
– Девшка, помогите пжалста (язык заплетается).
Мама притормозила (помощи просят!).
– Девшка… зззастегните мне ширинку, пжалста!
Мама опять припустилась…
Бежать по снегу тяжело.
А он не отстаёт, хотя и зигзагами.
И молит:
– Девшка, затегните ширинку!
Я же отморожу его!
Не могу застегнуть…
Пальцы не слушаются!
И упал…
Мама прибежала домой – сердце подпрыгивает… долго не могла успокоиться…
Прошло уже шестьдесят с лишним лет. А она до сих пор переживает, что не застегнула!
Вдруг он чего отморозил?
В нашем дворе росли вишнёвые деревья.
Всю зиму…
В апреле они зацветали.
Куры клевали вишнёвый цвет.
Зелёные горькие вишни.
Вишнёвый клей.
В конце весны они становились красными, а в начале лета – сладкими. Вернее, сначала красными и кислыми, а только потом – сладкими.
Но ждать лета у меня терпения не хватало. Я стал рвать все красные вишни, до которых мог дотянуться. Вишенки я ел, а косточки быстро выплёвывал. Когда сразу выплюнешь-то не так кисло.
Скоро внизу остались только зелёные вишни. Они были твёрдые и горькие. Тогда я залез на скамейку под деревом, ухватился за ветку и стал тянуть её к себе. Там, наверху, было несколько красных вишенок.
Ветка пружинила, и я никак не мог дотянуться.
Тут сзади подошёл папа и наклонил мою ветку. Он даже на скамейку не залезал. Я нарвал полную ладошку красных вишенок. Папа – тоже.
Он съел одну – и быстро вынул изо рта косточку.
– Они же кислые, их нельзя есть, – сказал он, – такими только стрелять можно!
– Как стрелять! – удивился я. – Разве вишнями стреляют?
– Ещё как! – сказал папа.
Он зажал скользкую косточку двумя пальцами – она вылетела и ударилась прямо в наше окно. Щёлкнула по стеклу, как камушек.