Плюнув на гигиену, я крадусь в нашу единственную жилую комнату, в свою постель – греться!
Укрываюсь, щупаю стенку – она уже теплая!
Азка, разомлев, снова потягивается и… пукает!
– Да – да! Пукает, зараза такая!
– Это что такое?! – раздаётся грозный возглас с дивана.
Папа Марк проснулся и, сдерживая смех, распекает собаку.
– Кто там звуки издаёт?
– Уав! Уав! Кто там? – поддерживает его Азка.
Приподняв голову, она удивлённо оглядывается.
– Уав! Не знаю, хозяин! Кто-то чужой! Не я! Уав!
(Вот актриса мохнатая!)
– Как тебе не стыдно, Аза! Ай – яй – яй! – это мама Галя проснулась и начинает весело стыдить собаку.
Умная Азка понимает, что на неё не сердятся. Поэтому всё можно превратить в шутку! (Только бы не выгнали на улицу!)
Папа Марк приподнимается с дивана и выглядывает в окно.
– А сне – е – егу-у! Снегу-то сколько! Нападало – о – о! Натянув одеяло до подбородка, я жмусь к горячей стенке. Можно и поваляться – в школу же не идти. Сегодня – воскресенье.
Нашими первыми любимыми вещами обыкновенно становятся игрушки. До восьмидесятых годов прошлого века в Ташкенте сохранялась диаспора уличных бродячих торговцев, которые продавали кустарные детские игрушки или меняли их на стеклянную тару. Называлось всё это волшебным словом «шара – бара».
Торговцы ездили по жилым улицам города на повозках, запряжённых ишаком, или просто толкали вручную большие тачки и громко кричали: «Шара – бара!» И услышав это, к ним сбегались девчонки и мальчишки. Ведь в тачках, под мешками и коробками стеклотары, лежали удивительные сокровища, о которых мечтали все ташкентские дети. За них не жалко было ни денег, ни стеклянных бутылок и банок.
Первые бродячие торговцы – ещё в дореволюционные времена – были дунганскими переселенцами из Китая. Позже этот бизнес частично переняли среднеазиатские цыгане-люли и другие национальные общины. Но эстетика и технология изготовления большинства этих вещей изначально были китайскими.
Все игрушки, прежде всего, удивляли яркостью и разноцветьем красок. Но у каждой был какой-нибудь секрет, который проявлялся в процессе игры. Даже самые простые из них – например, шарики из яркой фольги на поводках – резинках, – были с фокусом. Зажав конец поводка, можно было бросить шарик – и поводок растягивался, шарик сначала улетал, но затем послушно возвращался в руку. В пять лет мне это казалось чудом! Сначала я думал, что загадка таится внутри. Но когда шарик порвался, под яркой оболочкой оказались опилки. Я был ужасно расстроен. Не тем, что игрушка сломалась, а тем, что внутри -