Приехали! - страница 44

Шрифт
Интервал


Он продолжал семенить рядышком с тележкой, которую толкал мой товарищ, безнадёжно выговаривая:

– Знаю, что везёшь, знаю! Поймать только не могу! Он так и проводил моего товарища до дверей таможни, до той самой жёлтой полосочки, отделяющей Советский Союз от всего остального мира. И когда тележка пересекла эту линию, начальник таможни закричал срывающимся голосом:

– Ну ты уже там. Не мучай. Скажи, как вывез!

Товарищ же мой лишь сложил из пальцев правой руки большую фигу и показал своему провожатому.

Ну а теперь вам, читатель, вопрос на засыпку. Ну что, вывез товарищ свою коллекцию монет?

"Нет! – по-видимому скажете вы. – Проскочить через видавших виды таможенников-потрошителей было невозможно!"

Так вот, открою я вам один секрет. Провёз-таки товарищ мой свою бесценную коллекцию. И ещё, так уж и быть, расскажу я вам, как это он сделал. Воспользовался он тем самым таможенным правилом, предназначенным именно для того, чтоб никто не ускользнул и ничто не проскользнуло. А именно тем, что за границу следовало ехать двумя поездами. В тот самый поезд "Москва-Вена", на котором предстояло после таможенной проверки следовать моему товарищу с семьёй, садится в пункте отправления, в Москве, его товарищ, который и едет до… Всё равно до куда, ибо места эти до пограничной станции Брест всё равно будут пустовать. Далее на верхнюю багажную полку (знаете, есть в вагоне такая над входной дверью) закидывает он альбом с монетками, прикрыв его обыкновенным вагонным одеялом. Но это ещё не всё. Далее самый главный момент. Возле столика под лавкой он оставляет открытую сумку с бутылкой водки и колбасой, якобы забытую впопыхах пассажиром. После этого товарищ сходит и теряется в толпе. Дальше всё происходит в соответствии с таможенной инструкцией. По вагону идут два пограничника с собакой овчаркой. Они должны проверить вагон на контрабанду. По замыслу советской таможни, пограничники обладают зорким глазом, острым умом, а приданная им в подчинение собака отличным нюхом. И вот в собачьем нюхе-то как раз всё и дело. Заходит пограничный наряд в то самое купе, и тут пёс вырывает поводок из рук и бросается под лавку к открытой сумке.

«Как такое может быть! – вы скажете. – Немецкая овчарка – собака дисциплинированная, обученная строго исполнять команды».

Якобы можно оставить немецкую овчарку один на один с колбасой, приказать «сидеть», и пёс даже не шелохнётся. Быть может, скрупулёзные немцы в состоянии так вот воспитать собаку. У наших же немецких овчарок только название немецкое. Воспитание же у них наше, русское. К тому же собака – существо необыкновенно социальное. Обучается делать то, что делают её старшие товарищи. Так вот, если старшие товарищи воруют предписанное ей мясное довольствие и кормят её хлебом с костями, то и собака ведёт себя так же, как учат, – в соответствии с моральным кодексом строителя коммунизма. Поэтому первое, что сделал пёс, – рванулся к сумке, одурел от счастья, увидев палку колбасы, и впился в неё зубами, желая, пока не поздно, откусить кусок побольше. Солдаты-пограничники тоже бросились к сумке. Тоже одурели от счастья, обнаружив там бутылку водки. Потом вспомнили о закуске, которую, урча от удовольствия, поедал пёс. Дальше произошла короткая потасовка, сопровождающаяся командами: "Рекс! Фу! Отдай сволочь!" – а также ненормативной лексикой. Слегка обслюнявленную Рексом закуску они отстояли. И самое главное, что мысли у них были уже в другом месте. Солдатики покинули купе. Шаляй-валяй доделали досмотр всего остального, тем более, что обиженный Рекс отказался работать. Потом они быстренько покинули поезд. Ну а дальше вы уже, по-видимому, поняли, что произошло. После того, когда мой товарищ показал кукиш начальнику таможни, он погрузил свои раскуроченные чемоданы в поезд и далее, отыскав на верхней полке альбом с монетами, попросту добавил это к своему несметному багажу.