– Первый раз в море? – на общем диалекте спросил Рейнгольд, поднимаясь вслед за рыбаком по едва заметной в сгустившейся тени тропинке, но тот не ответил, сделав вид, что не расслышал вопроса.
Его товарищ остался сторожить лодку, а они вчетвером продолжили путь, скоро войдя в городскую черту, с такой плотной застройкой, что на узких улочках с трудом могло разминуться два человека. Одетая в дорожные плащи процессия петляла городскими кварталами, всё дальше уходя от фелюги, но не от моря – чутким ухом Рейнгольд улавливал его дыхание параллельно их пути. По крикам чаек, по дуновению солёного морского ветра, по доносящимся отголоскам корабельных команд – море было рядом, и это обстоятельство вселяло в него уверенность.
Наконец они оказались у когда-то вполне приличного дома, а теперь почти лачуги, единственной важной особенностью которой было то, что стояла она отдельно от других, что для Аль-Ватана являлось небывалой роскошью. Жизнь тут замирала с заходом солнца: редко попадались спешащие домой люди, плотно стоящие друг к другу дома казались почти необитаемыми, лишь кое-где из под закрытых ставен пробивался свет горящих свечей. Уличное освещение если и было где, то точно не на этой окраинной, но всё же мощённой булыжником улице; уже совсем стемнело и даже отличавшейся хорошим зрением Военный вождь, с трудом различал спину идущего впереди человека.
Так и не назвавший себя проводник тихо постучал в запертую дверь, потом громче, к своему неудовольствию привлекая стуком внимание окрестных псов, ответивших ему оглушительным лаем. Внутри дома по-прежнему стояла мёртвая тишина, но вот послышались шаркающие шаги, и дверь открыла пожилая женщина, освещая дорогу зажжённой свечой.
– Кто тут? – спросила она, подслеповато щурясь, с опаской разглядывая огромных покрытых шрамами мужчин с выкрашенными в красный цвет бородами.
– Нам нужен Астурий, женщина, – ответил незамеченный ею рыбак, выходя из-за спин своих спутников.
– Он не будет разговаривать с вами, – холодно ответила старуха, пытаясь закрыть дверь, но проводник произнёс, отодвигая её в сторону: – И всё же ему придётся поговорить.
Пропуская вперёд островитян, он бросил Рейнгольду, переходя с местного языка на общепонятное наречие Серединного мира: – Идите, я подожду вас снаружи.
– Нет уж, снаружи останусь я, – возразил Валоорф, показывая своим видом, что мало доверяет чужеземцу; тот пожал плечами, но Рейнгольд вдруг сказал: – Пойдём, брат, пусть останется он.