Маг говорил, зная, что эти слова вряд ли найдут понимание у его слуги. Он не сомневался и в том, что ни при каких обстоятельствах и даже под пыткой этот человек не выдаст своего хозяина и не расскажет ни о колдовском ритуале, ни тем более о том, для кого он предназначался.
– Разве я смог бы вот так запросто вызвать злобных фравашей[4] и наслать их на…? – пожал плечами слуга.
– Замолчи! – грозно прервал его жрец. – Не забывай, что предводитель злобных фравашей – Ахриман[5]. Да будет попран и отвержен презренный! Я правоверный зороастриец и не имею дела с нечистью!
Слуга приблизился к нему и зашептал, кося глазами на дверь:
– Тогда кто эти двое, что вышли отсюда?
– Это ашаваны, – твердым голосом произнес жрец, – защитники веры, создания Света и Правды! И они вершат благое дело!
…Караван, как обычно, подошел к городу на закате. Четверо путников, не дожидаясь окончания путешествия, сошли на землю еще когда один из погонщиков, приподнявшись в седле и указывая на гору, впервые радостно вскричал: «Газака!». Прилично проплутав по извилистому подъему и горным тропам, путники еще раз ощутили на себе иллюзорное воздействие гор – их величие, издали кажущееся довольно скромным и с легкостью преодолимым…
Все четверо были родом из славного города Иерусалима, уютно расположившегося на живописных склонах трех отрогов иудейских гор: Акра, Сион и Мориа, у ручья Кедрон. К старшему из этой дружной компании – Егише – обращались с повышенным почтением. Его сопровождали три довольно юных и резвых спутника: чуть постарше остальных статный красавец Давид; курчавый и смешливый егоза Рефаим и задумчивый философ Ванея.
Они сблизились и подружились задолго до совместного путешествия. И забрели сюда, за тридевять земель от своей родины, не случайно, и явились не для праздного отдыха и не по торговым делам, а с определенной миссией. И эти на первый взгляд безмятежно прекрасные места на самом деле таили для них смертельную опасность…
Арка из белого, аккуратно сложенного известняка свидетельствовала о том, что караван достиг конечной цели и прибыл в благословенную Газаку – столицу Атропатены.
Природа одарила окрестности большого города богатым разнообразием растительности. Стояла ранняя осень, но зелень уже набрала заметной зрелости – стала темной, словно уставшей. В воздухе витали ароматы, настраивающие на новый, более спокойный лад. Чувства и желания уже не рвались наружу, как еще недавно, а мирно покоились внутри, в душе, подвигая ее обладателя скорее к безмятежному самосозерцанию, нежели подвигу или стремлению познать нечто новое.