– Подвезло вам, – наклонился к Максиму его приятель Сашка Мищенко, годом моложе. – Свое жилье. Круто!
– Не верю, – повертел головой. – Это какая-то лажа*.
Как все детдомовцы, за свою недолгую жизнь, видел только плохое. Здесь, где их унижали и обворовывали, пока не пришел Муравин; на городских улицах, где в мусорных баках рылись пенсионеры и бомжи, в пустых окнах заброшенных фабрик и заводов.
Иногда в школе учителя рассказывали о другой стране. Той, которую ребята никогда не видели. Там не голодали дети со стариками, не было бедных и богатых.
Впрочем, теперь Максим думал о другом. Возможности вырваться из серой, постылой жизни, и стать военным моряком. Наконец могла сбыться заветная мечта.
За то время что прошло, из худого нескладного мальчишки Найденов превратился в рослого парня с широким разворотом плеч и чуть угрюмым взглядом.
Продолжая занятия у Рыбакова и выступая на городских, а потом областных соревнованиях, он стал кандидатов в мастера спорта, и еще больше укрепился в своем желании. Александр Иванович был солидарен с воспитанником и даже познакомил с одним своим приятелем, в прошлом капитаном 3-го ранга.
– Двигай в Питер, сынок. В училище подводного плавания. Теперь это Морской корпус Петра Великого. Сам когда-то заканчивал. И не жалею, – дал совет ветеран.
На следующий день после получения аттестата Максим отправил туда документы. Спустя еще два, директор вместе с выпускниками на служебной «Газели» отправился в администрацию Балашихи. Там каждому выдали свидетельство о праве собственности на жилье, заставив расписаться.
При его осмотре оказалось, это были комнаты в общежитии одной из фабрик на городской окраине. Каждая по пятнадцать квадратных метров, с общей кухней, умывальником и туалетом.
– Какое же это благоустроенное жилье? – возмутился Муравин. Поехали обратно.
Однако чиновники заявили, – другого у нас нет. Берите, что дают или пишите отказы. Писать никто не стал, ребята были рады и такому.
Вернулись снова, каждый получил ключи от своей. Максиму досталась угловая. С выходящим в парк окном, одинокой лампочкой на потолке и выцветшими обоями.
– Главное своя, – запер на ключ дверь. А ни общая спальня.
Хотел начать ремонт (выпускникам выдали подъемные), но Рыбаков отговорил.
– Съездишь в Питер, а там будет видно.
Через две недели пришел вызов. Проезд до места поступления и обратно у Макса был льготный. К имевшейся сумме Александр Иванович добавил еще пять тысяч сказав, – вернешь, когда сможешь. И отвез утром на своей «Ниве» в столицу. На Ленинградский вокзал. Там посадил на поезд, «ни пуха, ни пера» и растворился среди провожавших.