– Из-за этого ты позволил себе стать отбросом?! – схватил Александр побитого друга и затряс изо всех сил, представляя, как вытрясает из Артура всю скопившуюся в нём дурь. – Да ты просто не выдержал, тряпка! Злодей! И я сейчас сижу на человеке, который хотел изменить свою страну?! Подонок!
Последний удар. Силы Александр выжал все, до последней капли, но гнева оставалось ещё тьма, и он, словно облачённый в эту клокочущую ярость, спешно поднялся и покинул злополучное место.
А Артур продолжал лежать на окроплённой кровью земле будто мёртвый, – только ясные глаза его, устремлённые в смоляное небо, откуда покрытая дымкой луна скупо лила своё серебро, изредка помаргивали, прогоняя подчас наступавший сон.
Июль, 52 г. ПВ.
Ещё месяц по воле Вайтмунов Хелена пролежала в больнице, постепенно оправляясь от охватившего её костлявыми руками ужаса, и весь этот месяц Райтер неустанно навещал девушку, ежедневно принося с собой гостинцы, какие-нибудь новости, приятные безделушки. С каждым таким днём смущение и отчуждённость их расплывались, и вскоре они стали находить друг друга интересными собеседниками.
Артур словно на дно залёг, ибо не появлялся с самого конца учёбы; не было от него ни одного письма, ни одного телефонного звонка, так что Александр начал серьёзно беспокоиться – за их дружбу в том числе, что, как ему чувствовалось, словно висела над пропастью, из последних сил держась за край одной немощной рукой.
Сейчас, в середине лета, страна живёт на удивление спокойной жизнью, хотя всем – и её гражданам, и ГОБу, и Вайтмунам с Норманом – очевидно, что прочие государства и террористы, чёрные змеи, не умиротворённо легли на солнцепёке, а замерли лишь, готовясь обвить мёртвой хваткою своих соперников. Буря, порождённая полвека назад человечеством, ещё должна была достигнуть апогея и разразиться наконец бесчисленными жертвами. Удар молнии, что вызовет пожар, ещё впереди, и это повергало в леденящий страх любого, кто вдруг решал помыслить об этом.
Впрочем, ни Хелена, ни Александр, ни кто-либо ещё, кроме, пожалуй, каких-нибудь политиков и философов, ни о чём подобном не помышлял в жизни своей ни разу – не было причины забивать голову подобной ерундой. Жизнь их текла размерено, подобно полноводной реке, которую пока не перекрыли плотиной; реке, течение которой ещё не прервалось по воле единственного человека.