* * *
Вторая встреча.
Сталин: Вельвеле, ты веришь в Бога?
Мессинг: Я верю в единого Бога, иногда даже хожу в синагогу.
Сталин: Значит ты знал Михоэлса?
Мессинг: Да, он был моим другом. Я говорил ему, что вижу, как он лежит на трамвайных рельсах, но он не поверил…
Сталин: Это ужасно, ужасная трагедия. Говорят, это случилось в Минске. Вот они трамваи-то. Его нашли на трамвайных путях с переломанной грудной клеткой. Прямо как Мармеладов в «Преступлении и наказании». Горько… Будешь, это джойнт?
Мессинг: Какой джойнт?
Сталин: Курить будешь, говорю?
Мессинг: Не курю. Говорят, весь Мосгосет попал в аварию следом за ним… У Вас ноги не болят?
Сталин: Болят, старость. Валя периодически растирает, но помогает мало.
Мессинг: Валя?
Сталин: А еще постоянно болит голова.
Мессинг: А сердце, душа, не болит?
Сталин: Ты что врач?
Мессинг: Я могу лечить головную боль, но не могу лечить душевную боль… Это выше моих сил. После моего шоу, ко мне целые очереди выстраиваются. Сотнями. Вот и сейчас, Ваша голова пройдет…
Сталин: Кашпировский что ли? Как это работает? Я думал, что моя голова скоро лопнет, как у Зевса во время рождения Афины. Знаешь, это очень странное состояние. И приходит совершенно внезапно. Какой-то сильный запах роз, ужасная боль, гул в голове и голос, как живой: «погибли». А кто погиб, где погиб, непонятно.
Мессинг: Это, наверное, из «Сияния».
Сталин: Какого «Сияния»?
Мессинг: Я прошу прощения, это такая книга. Там описаны те же симптомы. Все за него переживаете, за Варравана, сына?
Сталина: Я ведь все вижу. Эта стая волков сжимается вокруг меня. После моей смерти его порвут на части.
Мессинг: Если только Вы не опередите их, я угадал?
Сталин: Ты, пожалуй прав. Послушай, а почему после твоего сеанса черной магии люди к тебе толпами от головной боли выстраиваются? Что за ерунда? Почему у них голова болит?
Мессинг: Мне кажется, так устроен наш мир. Если есть шаг – должен быть след, если есть тьма – должен быть свет. Если есть дракон, есть и поцелуй дракона. Вы читали Достоевского?
– Нет.
– А Ворона смотрели?
– Читал. Картину не видел.
– Помните Есенина? Обрезать веревки может только тот, кто сам же и подвесил. А тот, кто может их обрезать, тот может и подвесить назад. Это называется гипноз. Мне кажется, когда-нибудь про это снимут целый фильм.
Сталин: Значит, ты можешь видеть будущее, Вельвеле?