В то время, когда он вернулся, у нас было ещё холодно, но не так, как во время его отъезда. Отец лёг на что-то, напоминающее диван перед огнём и тяжело вздохнул, у всех аларвердцев были кудрявые волосы и он был не исключением, его кудри тогда упали на глаза, он скинул их, так они и остались в висячем состоянии. Только у матери не было таких кудряшек, ведь она не принадлежала к роду Аларверд, поэтому её волосы были прямыми. Она тогда тоже села на этот старый разваливающийся диван, а отец положил голову ей на колени и сказал:
– Кара, помнишь, когда ты говорила мне про секрет лечебной песни, который аларвердцам не известен. – Она улыбнулась, потом нахмурилась:
– Уж не хочешь ли ты мне сказать, что тебя ранили? – Отец встал с дивана, снял рубаху и на его боку мы все увидели какую-то чёрную жидкость. Он сразу начал оправдываться:
– Понимаешь, этот гад, очень ловок и хитёр, успел оставить мне пару фокусов перед своим бегством. Я сумел приостановить разложение, но не надолго.
– Почему не обратился к лекарям? – строго спросила мать. Отец вздохнул, она, наверное, и сама знала ответ, но пришлось всё-таки озвучить его:
– Ты же знаешь, лекари могут рану от меча или стрелы залечить, но пожирающее заклятье им не снять.
– Дети, на выход! – всё так же строго сказало мама, мы уже начали выходить, но отец сказал:
– Пусть останутся, если можно конечно. – После этих слов Сварог и Сиби всё равно вышли, только я остался. Мама посмотрела на меня, потом на отца и предупредила:
– Возможно, будет больно, – тот кивнул. Потом по всей комнате стал разливаться тихий гудёж, нет, он даже не по самой комнате разливался, а будто внутри моей головы. Но это был приятный гудёж, и я понял, что это и есть лечебная песнь. Через некоторое время я смог различить слова, но вероятно не все, а может и все, не знаю, и вот что она пела:
О душе она поёт, и поклон нам шлёт тяжёлый
Посмотри на небосвод и найди её там полной
Через три дни посмотри, и она в ответ посмотрит
Ты в ответ ей поклонись, будешь ныне исцелённый.
После этой на вид коротенькой песни в глазах у отца царил благоговейный туман, подозреваю, что у меня тоже, просто я вышел из этого поистине прекрасного состояния на секунду раньше него, а потом почувствовал себя прямо всесильным, но в тоже время спокойным. Рана на боку отца исчезла, но он всё ещё дёргался, видимо песня заживляла её отнюдь не безболезненно.