Cтавка парфянского царя Артабана-3 на высоком холме.
Две враждующие армии, парфянская и аланская,
выстроились на равнине перед сражением.
35 год от Рождества Христова.
Небо едва порозовело на востоке, когда всё отчётливей стала проступать панорама разворачивающихся действий внизу, на равнине. Молочная дымка тумана рассеивалась прямо на глазах, теснимая наступающим утром. Двухсоттысячная армия парфян заканчивала построение своих частей в боевой порядок. Широким шпалером развернулось каре тяжеловооружённых конных катафрактариев, ощетинившихся частоколом длинных копий. Впереди каре разместились боевые колесницы, подразделения легковооружённой пехоты: лучники, пращники, а также, расчёты солдат с метательными баллистами и катапультами. На обоих флангах выстроились конные турмы легковооружённых всадников. Уже различались знамёна войсковых подразделений, вышитым позолотой шёлком развевающиеся на свежем утреннем ветру.
Монотонным голосом главный военачальник, визирь Барозан, перечислял алы и турмы конницы, пехотные команды, занимающие места в боевых порядках согласно диспозиции, расположение метательных машин, распределение лекарских пунктов и госпиталей, размещение обозов, определял точное место каждого подразделения…
– План гениален, благочестивый! – воскликнул сурен (вельможа) Тохар, командующий лёгкой конницей, якобы не в силах сдержать своего восторга перед военным гением царя. – Мы приложим все силы, чтоб выполнить поставленную задачу в самом лучшем виде.
Сверкая пурпурными одеждами – атрибутом достоинства и суверенитета царского сана, Артабан в задумчивости прошёлся среди свиты сановников и изрёк:
– Да поможет в наших делах мудрая Анахита! Нам так необходима сейчас благосклонность богов.
Верховный жрец храма огня, магупат Хивтар, облачённый в кулах и камар (головной убор и пояс), определяющие принадлежность к высшей аристократии, восприняв призыв монарха, приступил к возжиганию царского огня от солнечного камня, упавшего с неба. Прислужники помогали в отправлении религиозного культа: разделывали жертвенного барана, раскладывали хворост в жертвеннике, внутренности животного возложили на алтарь. Магическими заклинаниями магупат привёл себя в состояние божественного экстаза, чтоб исполнить роль оракула. Он делал судорожные движения телом, воздымал длани к небу и рёк прорицания, по внутренностям животного определяя победу парфянского оружия. Когда жрец закончил священнодейство, на золотом блюде обнесли сановную свиту, подав свежепожаренные куски мяса.