В середине восседал сам вождь. И не просто вождь, а Ара – Верховный Вождь Всех Ухтюгов. Его легко было узнать по бусам, состоящим из двадцати трёх клыков, символизирующих двадцать три клана-ухтюга, разбросанных по Великим Равнинам.
По правую руку от вождя находился молодой мужчина со шрамом над бровью. Этот шрам придавал ему угрожающее выражение, даже, когда он улыбался. Две пряди, заплетённые в тонкие косички, обрамляли его скуластое обветренное лицо, а остальная копна чёрных волос, также, как и у многих других мужчин племени, была забрана в пучок на затылке. За поясом у этого молодого варна торчал хлыст, а из голенищ сапог выглядывали рукояти двух кинжалов.
Пленницу поставили на колени. Варн, что сорвал с неё подвеску, подошёл к вождю и, тыча пальцем в девушку, снова произнёс:
– Чавар! Чавар!
Вождь взял у него амулет и что-то негромко ответил на своём гортанном языке.
Но тут мужчины, женщины и дети, пришедшие посмотреть на иноземную пленницу, тоже начали выкрикивать:
– Чавар! Чавар!
Однако вождь поднял руку, и все разом замолчали, а потом он обратился к девушке на её родном языке.
– Я, Ара'Ченгор, Вождь Всех Ухтюгов, свидетельствую, – произнёс он, – что ты, миртанка, нанесла непростительное оскорбление нашему народу. Ибо ни одна женщина не смеет надевать на себя мужской знак воина-варна. И ты понесёшь наказание. Но прежде, – он гневно потряс подвеской, – я хочу знать, какой варн посмел отдать это тебе?
Девушка посмотрела на вождя, но в её голубых глазах не было страха, лишь бездонная горечь и боль.
– Его звали… Рогул, – выдавила девушка, и голос её дрогнул.
– Лжёшь, драль! – перекосился в лице молодой воин со шрамом и, подскочив к ней, ударил по лицу. – Мой брат никогда бы не сделал этого!
Оправившись от удара, пленница вернула себе прежнее положение тела, но ничего не ответила.
– Откуда у тебя этот знак?! – прорычал воин со шрамом. – Правду говори!
Он снова ударил её, и две алые струйки выкатились у неё из носа. Вождь поднял руку, останавливая избиение.
– За что Рогул отдал тебе этот знак, миртанка? – спросил он, внимательно рассматривая в руках подвеску, и лицо его при этом становилось всё мрачнее и мрачнее.
– Отец! – вскричал воин со шрамом, обращаясь к вождю. – Рогул не мог этого сделать! Не верь этой миртанской драли!
– Замолчи, Дастар, – оборвал его тот. – Я хорошо знаю знак своего сына. Я сам надевал его на него…