. Такую точку зрения разделяли многие братья, сражавшиеся на стороне инсургентов. Воспоминания о 29 апреля, поведении вольных каменщиков в дни Парижской коммуны на долгое время остались в памяти коммунаров, многие из них впоследствии вступили в ложи.
Отвечая на вопрос одной из нью-йоркских газет, является ли Парижская коммуна делом рук Интернационала, К. Маркс заявил: «В таком случае это был также и заговор франкмасонов, потому что их индивидуальное участие в деятельности Коммуны было немалым. Я, право, не удивился бы, если бы папа объявил все восстание делом рук франкмасонов. Но попытайтесь найти иное объяснение. Восстание в Париже было совершено рабочими Парижа. Наиболее способные рабочие неизбежно должны были стать его вождями и организаторами; но наиболее способные рабочие обычно являются в то же время членами Международного Товарищества. Однако Товарищество как таковое нельзя делать ответственным за их действия»[27]. Но если для членов Интернационала участие в Парижской коммуне было средством достижения своих целей, то для большинства вольных каменщиков после отказа правительства Тьера от компромисса и мирного разрешения конфликта – моральным долгом.
После подавления Парижской коммуны масонство превратилось в центр связи между сторонниками демократической республики, боровшимися против клерикальной, монархической и бонапартистской коалиции. В него вступили видные республиканские политические деятели – Гамбетта, Ж. Ферри и др. В то же время в духовной жизни Франции господствующим фактором стал позитивизм и другие сциентические учения. На склоне лет в масонскую ложу «Милосердная дружба» вступил «папа» позитивизма – философ Э. Литтре. В ордене произошло слияние либерально-политических деятелей и представителей рационалистических философских учений. В этих условиях Конвент Великого Востока 1877 г. провел важную реформу. Выражая преобладающие в обществе и на Конвенте мнения, не разделяемые, кстати, Советом ордена, один из его участников говорил: «Предоставим теологам труд обсуждать догмы. Предоставим авторитарным церквам труд формулировать запреты. Масонство же пусть останется тем, чем оно должно быть, – организацией, открытой всякому прогрессу, всякой нравственности и возвышенной идее, всякому здравому и либеральному направлению мысли»