Крики и стоны, прозвучавшие в ответ на тихие щелчки арбалетов, говорили о том, что их все же ждали. Это же подтвердил звук колокола над башней, оповестивший весь замок о приходе врага.
– Проклятье, – злобно ругнулся Карн и кивком подал знак подчиненному.
Худощавый пират рывком открыл дверь, и командир абордажной команды нырнул головой вперед, перекатом перемещаясь внутрь башни. Над ним тут же пролетел толстый арбалетный болт.
Выход из переката завершился выпадом в живот стражника, с трудом удерживающего на весу осадный арбалет. Острый кончик шпаги нашел в звеньях кольчуги необходимый участок, а сила выпада позволила острой кромке разрезать несколько соседних звеньев, и клинок глубоко вошел в плоть, пронзая многострадальную печень. Обратно шпага вышла намного легче, увлекая за собой небольшой фонтан темной крови.
В помещении с большим воротом, предназначенным для подъема массивной решетки, дежурил полный десяток стражников, половина которых должна была находиться на стенах. После стремительной атаки пиратов в живых осталось семеро. Через несколько секунд полегли еще шесть стражников, и Карну «на закуску» остался лишь десятник, отскочивший за деревянную конструкцию подъемника.
Огромный ворот с длинными ручками и системой блоков примыкал к задней стене помещения, так что десятнику нужно было защищать лишь пространство перед собой, не беспокоясь об угрозе со спины. Матерый мечник прикрылся щитом и явно собирался разменять свою жизнь на парочку вражеских. Можно было достать его из арбалета, но время поджимало.
Карн не стал лезть на рожон. Легкий прыжок заставил тело, с детства привыкшее бегать по такелажу и реям, легко взлететь на подъемный механизм. Противник этого не ожидал, потому успел лишь развернуть щит, но слишком поздно. Узкое жало тяжелой шпаги скользнуло по верхней кромке щита, впившись в глазницу стражника.
Через секунду почти вся команда пиратов дружно налегала на длинные ручки ворота.
Первыми в увеличивающийся зазор под ощетинившейся остриями тяжелой решеткой нырнула десятка гвардейских легионеров в черных «рельефных» панцирях, и уже следом, чуть пригнувшись, прошел центурион Лован. Статус немого воина в империи сильно изменился. Он вернулся на родину и даже сохранил старое звание, но по-прежнему остался чужим и легиону, и империи. На данный момент он выполнял функции посредника между тайной канцелярией и гвардией, поэтому не мог бездумно лезть в бой.