Вспомнив своего непутёвого среднего, Гумала привычно улыбнулась, покачала головой. Кто бы мог подумать, что из него большой артист выйдет? Многие вообще громко ругались, глядя на результаты Дауровых каверз: ничего, мол, из него не получится, баловство одно – как есть ба-лов-ство! Многие, да только не она. А потом он влюбился, да не в кого-нибудь – в отличницу. Умницу, комсомолку, гордость села. И вернулся за парту, и быстро всё наверстал – а то ж она, зазноба длиннокосая, и глядеть в его сторону не хотела. Даур всегда и всё делал наотмашь, по-крупному. И слава его к нему ещё придет, в этом Гумала никогда не сомневалась. Даром что Даур ей больше всех проблем доставлял – он и блеска больше всех родовому имени добавит.
С Хасиком ей всегда было проще. Не зря старшие разлетелись, а он отовсюду возвращался домой: привязан был с пелёнок крепче крепкого. Без неё оставаться категорически не хотел, чем в детстве братьям своим досаждал чрезвычайно. За что однажды и поплатился так, что и не придумаешь.
* * *
Прямо на колхозное поле ближе к вечеру прибежала соседка: неладно что-то в доме твоём, Гумала, беги, мол, скорее, спасай. Пока бежала, чего только не передумала, но того, что увидит, и вообразить себе не могла.
Старшие на крыльце строгали себе луки и стрелы для войнушки. Хасика нигде не было видно.
– Где Хасик? – с подозрением спросила Гумала.
Даур неопределённо махнул рукой куда-то в сторону леса, Астамур старательно уткнулся взглядом в нож, затачивающий стрелу.
– Ора! Где ваш брат? – уже не на шутку встревожилась Гумала, буравя прищуренными глазами явного зачинщика Даура.
Тот шмыгнул носом, утерся локтем, хмыкнул:
– Да ты не переживай, мам, посидит немного, подостынет, потом вытащим.
Похолодев, Гумала повернулась к старшему и прижала руку к сердцу:
– Астамур?..
Сын независимо дёрнул плечом:
– Надоел очень. Кричит и кричит, и ничего с ним не сделать. Словно он не мужчина. А так хоть не слышно.
– Мы его честно предупреждали, – выдал козырь Даур. – И не один раз. Всё по справедливости!
Гаркнуть на сыновей нельзя, женщина на джигита не кричит… так мама учила. Гумала стиснула кулак, тяжело сглотнула и медленно произнесла:
– Где. Ваш. Брат.
– Да мам, ну ничего же страшного, в яме он, с утками, хотел бы – вылез бы уже давно! – Даур искренне не разделял ее паники, но Гумала уже не слышала: она неслась к «яме» – глубоченному оврагу, рассекавшему надвое перелесок за дальним концом их двора. Там и впрямь жили утки, им нравились царящие в овраге сырость, полумрак и мягкая пружинистость вечного мха под лапками.