Маргарита поднималась по ступенькам первой, за ней Эдита. Она придерживала подол платья, слегка приподнимая его. Он шуршал об ступеньки.
В их доме были старые, неровные, скрипучие ступеньки. Женщины крались по ним, как воры на второй этаж.
Маргарита открыла дверь в свою комнату. Та была деревянная и пошарпанная, выделяющая на фоне серых, немного неровных стен. Осталась в коридоре, пропуская Эдиту в комнату, боязливо оглядываясь.
Лишь стоило миссис Эшби зайти в комнату, задевая подолом дверной проем, как Фрэмптон, ещё раз оглядевшись по сторонам, шмыгнула в комнату и плотно закрыла за собой дверь.
В этом доме не было привычным беспричинно наведываться в чужие комнаты. Не врывались, особенно в комнату гувернантки. Она зародила в сердцах девушек уважение.
Эдита села на скупую, узкую койку. Как-то стыдливо сжала колени и покрутила кольцо на пальце с крупным изумрудом. Глядела на свои колени, как провинившаяся маленькая девчушка.
Будь её воля она стянула бы с себя все эти дорогие тряпки, чтобы не выделяться так ярко и абсурдно. Как кровавое пятно на белоснежных простынях в её комнате, после первой брачной ночи.
Но её муж не простил бы ей такую вольность. Уж слишком щепетильно относиться к своему имени.
Эдита не слышала от него, лишь от старушек, что помнили эти времена, что Иоханн происходил из небогатой семьи. Ходил в обносках и был посмешищем, когда же стал торговцем к нему ещё долго, едва ли не десятилетие, относились с каким-то пренебрежением.
Эдита понимала, что из-за этого вытекает его навязчивое стремление бросить людям в лицо свой достаток. Но отказывалась принимать это.
– Что тебя печалит, золотце? – мягко спросила мисс Фрэмптон, приподняв подбородок совей воспитанницы указательным пальцем.
Улыбалась ей с материнской лаской, видя за мишурой дорогой обертки все ту же маленькую девочку.
Когда она только пришла в этот дом, Эдита была ещё совсем малышкой. Выбежала ей на встречу и улыбнулась так ярко, что казалось, наступила весна, хотя за окном стояла вьюга.
Она была растрепанной и грязной. Была сорванцом, что постоянно залезает на деревья и бегает по двору, а ещё скачет по лужам.
Но сердце Маргариты растаяло.
Теперь, когда она смотрела на повзрослевшее личико этой же девчушки, ей казалось, что её сердце разбивается. За маской взрослости была вся та же доброта, храбрость и доля безумства. Желание вскочить на лошадь и мчаться туда куда стремится душа.