Роза, ей сейчас тринадцать, вздыхает по конюху в одном из знатных домов. Слишком часто проходит у ограждения, что возвышается у дома. Садовник уже подсмеивается над наивной девчушкой, что не может спрятать своих чувств.
Эдита всегда сопровождает Розу в этих походах. Прячет улыбку за рукавом платья или же отворачивается. С нежным умилением наблюдает за младшей сестрой, как в её глазах зарождаются звезды любви и нежности, как только она видит старшего мальчишку. Тому сейчас семнадцать и он так же влюбленно-стеснительно погладывает на Розу.
Эдита тоже хотела бы ощутить томление любви. Понимала – выйди она за того купца не испытает это никогда. Тот мужчина вызывал у неё лишь презрение. И пусть шла её шестнадцатая весна – ни разу не испытала влюбленности. Выкидывала записки влюблённых парней, которые передавали их через сестер или же служанок.
Насмехалась над влюблёнными взглядами, которые ей дарили в церкви, во время проповедей.
Склонялась к ушку Катерины, нашептывая: «Только посмотри, как он на меня смотрит! Постыдился бы. Смотрит, как будто желает узнать, что у меня под…».
«Эдита! – перебивала Катерина шепотом полным ужаса, вспыхивая щеками. Смотрела возмущенно на старшую сестру. Как-то по-матерински, как женщины смотрят на свое неразумное дитя. – Не говори таких слов в храме божьем».
Эдита это говорила лишь с одной целью – посмеяться над Катериной. Ей нравилось её смущение и возмущение. Она не говорила никогда, зная, что для благочестивой сестры это будет трагедия, но Эдита искренне не понимала, что, если Бог везде, то от чего нельзя говорить таких слов лишь в церкви?
Он слышит непотребства и непристойности в тавернах. Слышит постыдные шепотки дам. Но здесь такое не терпит. От чего же?
Эдита понимала, что такие мысли недопустимы, от того кусала собственный язык, старалась не сказать что-то излишнее, и молилась на ночь, в тайне ото всех. Просила прощения за фривольные мысли и сомнения.
Узнай её отец о сомнениях – выпорет.
– Отец, я вернулась, – сказала Эдита заходя в главную комнату.
Отец сидел у камина. Вытянул ноги, грея их возле огня. Перед ним стояла большая кружка эля, он глядел на языки пламени в раздумьях. Хмурил брови посеребрённые сединой, а в темных глазах сверкал огонь.
Девушка стыдливо опустила голову. Ей показалось, что в глазах отца – языки адского пламени.