Эдита смотрела широко распахнутыми глазами, пытаясь сглотнуть тяжелый ком.
Она прежде не ходила на казнь. Лишь видела кусок веревки, которую уже отрезали, снимая тело. Та покачивалась на ветру и была мрачной, вселяющей ужас.
Теперь же, видя людей на лицах которых написано осознание того, что это последние минуты из жизни, она не могла понять своих чувств.
Священник подошел к первому приговоренному мужчине. Едва старше мальчишки, на лице бахвальство. Побитый, уставший, но гордый собой. Задрал голову и широко улыбнулся, не глядя на священника, что нашептывал ему что-то на ухо.
Тот уверял его, что нужно покаяться в своих грехах, исповедоваться, нужно попросить прощения и доверить свою душу Бога.
Мальчишка отмахнулся.
Задрал подбородок и нахально улыбнулся, тряхнул головой, стараясь убрать волосы, что лезли в глаза.
– Эй, мясник, – обратился он к палачу, – надеюсь ты хорошо выполнишь свои обязанности.
Палач серьезно кивнул.
Священник скривился и отошел на шаг.
– Эй, вы, – громко закричал мальчишка между приступами хохота, – вы все свиньи, толпа свиней! –мальчишка хохотал так, что на глаза навернулись слезы, пока на его шее затягивали петлю. – Собрались полюбоваться на то, как я подохну! Жалкие, жалкие. Вы хуже свиней! Эй, вы, святой отец, там, куда я попаду, будет алкоголь? Я бы сейчас выкурил сигаретку и запил все хорошим алкоголем! Ну, что стоишь, мистер, давай уже! Доверяю тебе свое тело!
Толпа недовольно рокотала, оскорбленная, что какой-то грешник приговоренный к смерти, посмел обозвать их – благочестивых и добрых граждан – свиньями! Посмел назвать жалкими. Мальчишка, чью шею перетягивает веревка с петлей, как смертоносный шарф.
Эдита глядела на парня во все глаза, на оскорбленного такой наглостью священника и на безразлично-серьезного палача. Его лицо не выражало ничего, а руки, грубые и большие, привычно и профессионально затягивали веревку.
Мальчишка искренне ему улыбнулся, широко и ярко, совсем по-детски, палач же ему кивнул.
А в следующее мгновение его вздернули. Парень закряхтел, распахнув глаза, глядел на небо. Ноги дернулись, как и руки, закованные в кандалы. Открывал рот, силясь сделать вдох. Трепыхался и хрипел.
Толпа всколыхнулась радостью.
– Смотри, – едва слышно шепнул Иоханн, Эдита его отчетливо услышала, – узри же какое наказание бывает за излишне длинный язык.