- Осторожней, мальчик. - сказала
женщина, я замер и выронил на песок заточку, подаренную Фофаном на
День рождения. Этот голос я мог узнать из тысяч. Офицерша
повернулась ко мне.
- Мама!!!
*****
С той поры утекло одиннадцать лет.
Мама долго не могла поверить, что это мы. Живые и относительно
здоровые. Им с папой сообщили, что их дети погибли во время
обстрела колонны. Вернувшемуся из Москвы отцу выдали урны с прахом.
На городском кладбище появились две маленькие могилки...
Радость от возвращения домой была
омрачена чувством вины перед остальными пацанами и девчонками. Наши
мама и папа нашлись, а у них? Каково им будет на новом
месте?
Когда мы, вечером, приехали в родной
город, отец встречал нас у подъезда. Он, не замечая катящихся по
щекам слез, долго смотрел на меня и Саньку, потом протянул мне, как
взрослому, руку. Я пожал широкую ладонь и оказался подхвачен,
вместе с сестрой, в сильные и добрые объятия. Дома папа подарил нам
пару латунных сувениров. На сувенирах были наши с сестрой имена и
даты - родился, умер. Отец снял с памятников таблички...
Мама долго не могла отучить нас
прятать по загашникам хлеб, консервы и редкие конфеты. Призраки
приюта долго преследовали нас. Саньке было проще. Все время она
жила надеждой, а я, с высоты своих нынешних двадцати лет, понимаю,
что попав к Сухарю жил по принципу трех "НЕ" - не верь, не бойся,
не проси. Только чудом не превратившись в озлобленного
волчонка.
Осенью мы пошли во второй класс.
Многие бывшие одноклассники взирали на нас с интересом. Я числился
чуть ли не суперменом и не спешил разочаровывать народ. Санька тоже
купалась в лучах славы. Я тогда попросил ее никогда и ничего, без
моего разрешения, не рассказывать про меня. Саша обещала. А
обещания она держать умеет. Моя жизнь покатилась по размеренной
колее.
Записка вторая.
Жестокие небеса.
- Лёша, Лёш-ша! - злобно-жалостливый
Санькин шёпот вырвал меня из объятий сна.
- Что? - голова никак не желала
отрываться от парты.
- Лёша, отпусти руку. Мне больно! -
сквозь зубы процедила сестра. Только сейчас я заметил, что сжимаю
Санькино запястье.
- Прости, - тихо сказал я, разжимая
"клешню".
- У, медведь недоношенный. Чуть руку
не сломал, - активные растирания не приносили результата, красные
отметины от моих пальцев на Санькиной руке не желали пропадать. Без
синяков, видимо, не обойдётся.