– Что это?
– МОЯ ЖЕНА обещала Барсу два десятка баранов. Еще двадцать мы принесем в жертву от моего имени…
– Ты хочешь, чтобы их выбрал я?!
– Нет. Переговори с увеем – я хочу, чтобы он позволил нам пролить жертвенную кровь в рей’н’и’оле…[43]
Как и предсказывала Мэйнария, услышав это предложение, Каменная Длань задумался. Причем надолго. Я не мешал, ибо приблизительно представлял, какие мысли должны ворочаться у него в голове:
«Раз Песнь уже услышана, значит, о свадьбе можно забыть. А вот торжественное жертвоприношение в Святилище – ничуть не хуже! Только вот согласится ли увей? Да, это не по а’дару. Зато жертву будут приносить майягард-Аттарк и гард’эйт-Аттарк! Опять же, четыре десятка баранов – это не два, не три и даже не пять, значит, Барс их услышит. И, скорее всего, оценит такие дары… Хм… А что, может и получиться!»
– Хм… может и получиться! – вторя моим мыслям, выдохнул аннар. – Особенно если еще два десятка принесу в жертву я!
Я с трудом удержал рвущуюся наружу улыбку и встал из-за стола:
– Думаю, мы друг друга поняли?
Тарваз задумчиво оглядел меня с ног до головы и утвердительно кивнул:
– Я тебя услышал! И сделаю все, что смогу…
…Выйдя в коридор, я аккуратно притворил за собой дверь и вопросительно уставился на Уресса, отклеившегося от стены, – мальчишка был пунцовым, как вареная свекла, и смотрел не в глаза, а на носки своих сапог.
– У меня пока нет своего голоса, Мастер, но я должен… сказать… вот…
– Если считаешь нужным – говори…
– Твоя жена вышла из комнаты, забыв надеть свадебный дар… – срывающимся шепотом произнес айти’ар. – Это бросает на нее тень!
– Свадебный дар?! – нахмурившись, переспросил я. – Который?
Уресс сглотнул:
– Ну, ожерелье, которое дарят женам после лар’ват…[44]
– Что такое «лар’ват»?
Мальчишка покраснел еще гуще и наконец посмотрел мне в глаза:
– Первая ночь…
Я заиграл желваками, судорожно перебрал в голове все имеющиеся возможности хоть как-то изменить сложившуюся ситуацию и хлопнул мальчишку по плечу:
– Она не забыла! Просто пока не привыкла к своему положению и по вейнарской привычке носит мой дар под араллухом…
Во взгляде Уресса появилось облегчение.
– Зря! Женщина должна гордиться тем, что радует своего мужа!
– Я ей передам… – улыбнулся я и заторопился к себе…
…На губах вернувшейся Мэйнарии играла растерянная улыбка. А в глубине глаз пряталась жгучая обида. Впрочем, увидев меня, она сделала вид, что все хорошо, подошла, обняла за талию, уткнулась носом в грудь и застыла.