Я попытался подняться, но услышал рык. Резко повернувшись, я увидел огромного тёмно-серого волка, выходящего из-за куста. Зверь испугал моего коня. Хищник рычал и скалился, а по его позе я понял, что он готовится к атаке. Волк был настолько огромен, что я даже на долю секунды засомневался в том, что он действительно существует. Его сородичи, обитавшие в наших краях, были мелкими и трусоватыми. Мы с товарищами даже изредка выезжали в лес, чтобы попросту погонять их. Но этот волк, похоже, не боялся ничего. Величиной он был с крупного телёнка и мог бы разорвать меня на куски в два счёта.
Ружьё было в паре метров от меня. Я упустил его, когда вылетел из седла, и не было ни малейшего шанса даже протянуть к нему руку – волк сразу бы напал. Я мог рассчитывать только на то, что появятся другие охотники и спугнут его. Я слышал их возгласы, ржание их лошадей, даже пару выстрелов, но они были далеко, свернув, очевидно, в другую сторону. Никто не последовал за мной и кабаном, зная, что я вернусь с трофеем. Я сожалел в тот момент, что был в этих краях лучшим наездником на лучшем скакуне.
Зверь приближался – медленно и расчётливо. Он шёл не прямо на меня, а обходил вокруг, примеряясь, как лучше нанести удар. Он будто играл со мной, будто хотел, чтобы перед смертью его жертва была напугана. Но я не боялся, нет. Я не хотел расстаться с жизнью при таких обстоятельствах. Я бы предпочёл умереть в бою, а никак не от зубов зверя. Это было странное чувство, присущее, наверно, духу времени – умереть за Царя, за Отечество. А лишиться жизни вот так мне было даже стыдно. Я переводил взгляд с волка на ружьё, а сам не смел шелохнуться, чтобы не спровоцировать нападение.
В тот миг вся жизнь пронеслась у меня перед глазами: беззаботное детство в поместье, разгульная столичная юность, война с Наполеоном, где я получил своё первое ранение, и последующие годы, которые я провёл здесь, на этой земле, управляя поместьем после смерти отца и изыскивая всевозможные способы не попасть в сети маменьки, стремившейся женить меня. Наш дом часто заполнялся гостями, ведь маменька любила устраивать приёмы. Но я знал: она надеялась, что сын обратит внимание на какую-нибудь юную особу и непременно в его сердце запылает огонь любви. Но нет. И не то чтобы все эти барышни мне не нравились – они были премиленькие, воспитанные и образованные. Ни одну из них я не мог представить своей женой…