«Комната маленькая, окно закрыто, пот воняет, – подумал Улит. – Вот если бы можно было сесть у открытого окна, а комната была бы длиной в полсотни метров, как янтарный туалет в одном из отцовских романов. Шафтит бы села в противоположном конце и дышала бы через противогаз, тогда и беспокоиться нечего. У женщин-то обоняние гораздо развитее мужского. Вспотеть ещё не хватало. Что она тогда подумает обо мне? А подумает она, что я свинья. Нет, не должна так подумать. Свиней она не знает, но знает жиротрясов. Значит подумает, что я жиротряс. Может, уже думает? Может, я вспотел и принюхался? Так, надо бы успокоиться. Представлю, что нахожусь на Земле, в ЭКЛИ, а Шафтит загримированная натурщица какого-нибудь художника-фантаста».
Задумавшись, Улит продолжал стоять. Представлялось ЭКЛИ зыбко.
– Присесть не хочешь? – предложила Шафтит.
– Верно! – бодро воскликнул Улит и уселся на диван. Не зная куда девать руки и о чём думать, он принялся ощупывать лиловые подушки через плед, стараясь тем самым отвлечься. – Хе-хе! Как же не присесть-то, когда у подушек такие формы, они мягенькие, упругенькие…
Войдя в гостиную с чаем и печеньем на подносе, Шафтит увидела Улита, наглаживающего подушки и бормочущего про мягкость и упругость форм. Она поставила поднос на столик и села к Улиту на диван.
– Ты о чём бормочешь? – поинтересовалась она, подавая кружку землянину. – Про какие формы?
– Я? – встрепенулся Улит, принимая чашку с чаем. – Я? Да я о диване… Он такой мягенький, гладенький. Так и хочется полежать на нём.
– Ого, ты пришёл полежать со мной на диване?
– С тобой? – настороженно переспросил Улит.
И тут до него дошло, какие формы подразумевает девушка. Забывшись и, по своему обыкновению, покраснев, он резко и неловко махнул рукой, словно был куклой, управляемой издерганным жизнью кукловодом, и обильно плесканул чаем прямо на грудь Шафтит. Лиф василькового платья потемнел.
Бумажница взвизгнула и птицей вспорхнула с дивана, кончиками пальцев оттянув промокший лиф за край ровно настолько, чтобы горячая жидкость не добралась до кожи. Улит, взяв ноты повыше, завопил ещё пронзительней. Руководствуясь искренним желанием помочь девушке, мало что соображающий землянин, ошалевший от своей же неловкости, взялся за белый кант лифа и потянул на себя, обнажив изумрудные груди муслинки едва ли не полностью. Теперь её груди скрывал только тёмно-синий бюстгальтер, который, впрочем, не сильно этого и хотел. На несколько мгновений землянин застыл и вперился в представшую его взору картину. Осознав увиденное, Улит сделался идеально пунцовым. Шафтит выдернула край платья из скрюченных пальцев знатока искусств и быстрым шагом ушла в ванную, закрыв за собой дверь.