Пережитое укрепило папу в намерении уехать. Он велел укладывать вещи. Но когда на следующий день я зашла в его комнату, то увидела папу лежащим на спине, и держащимся за сердце. Из груди раздавались хрипы. Я бросилась на дачу доктора Белига, но того дома не оказалось. Последовали часы ожидания.
Сквозь ставни просачивался влажный горьковатый запах оттепели. Снежные шапки крыш рухнули от взрывов. Темнел рыхлый снег, и слышно, как кое-где талая вода позвякивала в плену ледяной корки.
Папе не становилось ни лучше, ни хуже. Я держала в своих руках его руку и чувствовала, какая она холодная. Еще раз сходила за доктором. Елизавета Ивановна сказала, что доктор теперь все больше ходит пешком. Готфрид Карлович появился только под вечер. Он долго пробыл в папиной комнате, а когда вышел, сказал, что следует избегать волнений.
Пережив приступ, папа несколько дней не вставал с кровати. Сидел в подушках, и рисовал, наблюдая меняющийся за окном пейзаж. Чуть потеплело, проглядывало солнце, а по дорогам тянулись длинные глубокие проталины, кое-где превращавшиеся в бескрайние лужи. Дров мы так и не купили. Я отправила в печь все старые запасы, и даже некоторые сломанные рамы. Но папе было холодно. Он родился в теплых краях, где земля, пропитанная чернилами смоковниц, трескается под палящими лучами солнца. Он никогда не любил севера, и считал себя здесь сосланным. Не любил и суровой северной природы. Как часто, затворившись в мастерской, он писал заблудившиеся в полях маки.
Дни шли за днями. Мы сидели в папиной мастерской. Я затачивала ему карандаши, или читала вслух. Иногда, откладывая книгу, любовалась тем, как папа работает: спокойствием его взгляда под толстыми очками, уверенными движениями карандаша по альбому.
Варили мерзлый картофель, подсыпали желтый порошок, пахнущий не то подсолнухами, не то орехами. Это были дрожжи. Все тогда ели их, считая, что дрожжи успешно заменяют белковую пищу.
Когда приходили гости папа спускался в гостиную, и сидел, полулежа, в кресле, против камина, где догорали последние прошлогодние дрова.
Готфрид Карлович рассказывал, что форт Ино взорвали большевики, отступая. Война подходит все ближе к Меритяхти, и он часто в последнее время видит военных, как финнов, так и немцев. Аглая Тихоновна поделилась своими сведениями, что в Куоккала и Оллила военных размещают на пустующих дачах, только Илью Ефимовича охраняют, и даже поселили на соседней даче специальный конвой. При упоминании о Репине папа заметно оживился, как-то просветлел, стал вспоминать репинские «среды», которые они когда-то посещали вместе с мамой.