Николай отстрелял последнюю обойму, не оставив патрона для себя, – живым его брать не собирались. Ещё раз взглянул на икону и представил, как злорадно будут глумится над ней бандиты. И тогда он впервые в жизни помолился: «Господи, если ты есть, не дай пропасть этой красоте, дай мне отнести её людям!». Икона почему-то вдруг стала скользкой и маслянистой и чуть не выпала из рук. С неё ручейками стекало пахнущее ладаном миро. И Николай уверовал.
Из медчасти его долго не отпускали, тщательно осматривали каждый сантиметр тела, удивляясь отсутствию ран: в «горке» и разгрузке главврач лично насчитал восемнадцать пулевых отверстий.
В отставку Николай подал сразу же, не смирившись с пустым равнодушием высших военных чинов. Солдатская кровь лилась рекой, а штабные, словно демонические рыбаки, забрасывали в эту реку невод и жаждали богатого улова. На «гражданке» тоже оказалось тошно до безысходности, – люди не желали замечать происходящего вокруг: рушилась их Родина, гремели взрывы, но большинству был интереснее новый клип Олега Газманова и подробности личной жизни Аллы Борисовны.
Он поехал в Лавру1, да там и остался. Старенький монах с необычным именем Клеопа, которому Николай показал найденную икону, сильно разволновался, стал заикаться и суетиться, собирая всю свою братию. Оказалось, что икона не имеет цены, и таких, как она, – в истории единицы. В монастырь потянулись высшие церковные чины, и Николаю множество раз пришлось повторять рассказ о чудесном обретении святыни. Однажды поклониться иконе приехал сам Патриарх с огромной свитой. Он оказался не похожим на армейское начальство, – простой в общении, без напускной важности, умеющий слушать. Николай выложил всё, что творилось на сердце. А святейший Патриарх предложил ему работу.
В то время Россия напоминала феодальную Европу из школьных учебников истории. Множество князьков, раболепствующих перед королём, яростно грызлись между собой. Каждый из власть имущих спешил окружить себя небольшой армией – полиция, гвардия, частные охранные предприятия, банды. Церковь исключением не стала. Однако не роль охранника была предложена Николаю. Он был и должен был остаться элитой, воином специального назначения. И такая элита у Патриарха имелась.
После многодневных и до одури нудных тестов и обследований (физическое состояние, психическая стабильность, уровень интеллекта, широта кругозора и так далее, и тому подобное) Николая признали годным, выдали три комплекта обмундирования и предоставили уютную квартиру-студию, которую было принято называть «кельей». На дверях кельи не имелось никаких замков, а взгляд невольно цеплялся за отсутствие телевизора, так привычного для любого российского жилища. Телефона и радио тоже не было, зато над входной дверью чернели отверстия встроенного репродуктора. Едва Николай обратил на него внимание, как динамик ожил и бесстрастным голосом поздравил с началом обучения и объявил общий сбор.