– Кто это был? В белом? – спросил часовой. Напарник лениво почесал толстую мозоль на подбородке – от ремешка шлема. У каждого легионера есть такая отметина. Это еще вернее, чем татуировка «ЛЕГИОН~НАШЕ~ОТЕЧЕСТВО», выдает «мула».
– Не узнал, что ли? Это новый легат!
– Я думал, он малость повыше, – признался часовой. – Как думаешь, зачем он здесь?
Напарник пожал плечами.
– Хмм. Кто ж их знает, этих патрициев? Вот ты бы что сделал, если бы гемы у тебя брата убили?
Часовой задумался.
– Женился бы на его вдове, – сказал наконец. – Красивая баба.
– Вот! А он тут гемов убивает. Странные они люди, эти патриции. Кстати, о странном. Перекинемся в «дюжину»?
Дуодецим – одна из любимых игр в легионе. Популярней только обычные кости.
Часовой почесал локоть, шею. Проклятые германские комары!
– Ну…
– Правда, ты мне с прошлого раза четыре асса должен, – напомнил напарник.
Сын блохастой собаки! Часовой от возмущения проснулся окончательно.
– Иди к воронам! Все я тебе отдал!
– Это ты сейчас так говоришь… кодекс.
– Сам ты кодекс! Ну, отдал… или отдам. Какая разница? Все равно они уже твои.
Против логики напарнику возразить было нечего. Он поболтал в воздухе деревянным стаканчиком для «костей» – защелкало, застучало. Приятный звук – особенно для азартных ушей…
– Ну что решил? Сыграем?
Молчание.
– Давай, – обреченно махнул рукой часовой. – Эх! Была, не была… отыграюсь!
* * *
Негромко стучат копыта.
Я слышу крики и музыку. Жеребец поводит ушами, фыркает.
– Тихо, мальчик, тихо, – я похлопываю его по мокрой шее. – Мы уже приехали.
В кончики пальцев отдаются удары огромного лошадиного сердца.
У входа в дом стоят, вытянувшись по струнке, рослые преторианцы. Я киваю, спешиваюсь, бросаю поводья мальчишке-рабу. Прохожу в вестибул, затем – в атриум. Зажмуриваюсь. Ослепляющий после вечерних сумерек свет. Запахи горящего воска, жареного мяса, рыбного соуса и разгоряченных тел…
От перезвона кимвал, пения флейт, стона кифар голова идет кругом.
Атриум полон народа. Полуобнаженные рабыни разносят напитки, рабы бегают с блюдами, гости в гражданских тогах беседуют с гостями в военных туниках. Римляне традиционно держатся подальше от германцев. Красные отсветы вина в стеклянных чашах режут глаза…
Гааа. Гааа. Гул вокруг, плотный, словно из войлока.
Я пробираюсь сквозь толпу.
На меня тут же наскакивает кто-то смутно знакомый. Римлянин.