– Длинные… Это тоже хорошо… Кожа у тебя довольно бледная… Но не совсем мертвенного цвета. Так… Глаза у нас… Хм… какая разница, какого цвета у нас глаза, все равно подберем контактные линзы, и будут того цвета, какого нужно, – Винсент явно разговаривал сам с собой.
Глаза у меня были темно серые, грязно серо коричневыми с темными вкраплениями. «Муть болотная», как говорит мой папа. Такие же, как волосы, если на них не попадало солнце.
Но на солнце они становились желтыми. А еще под солнцем на моей коже выступали веснушки, да. Хотя после всех этих процедур, возможно, они уже не появятся никогда.
У меня было впечатление, что во время пилинга с меня живьем содрали три слоя кожи. В общем, просто освежевали.
А после эпиляции я чувствовала себя босой. Везде.
– Что ж! Приступим! – Винсент взмахнул расческой, как волшебной палочкой, и тут же вокруг него засуетились ассистентки.
Я была настолько уставшей, что было все равно, в какой цвет мне выкрасят волосы и побреют наголо после этого или нет.
Через час сидения с фольгой на голове мне уже казалось, что я слышу музыку, которую передает ближайшая радиостанция, и телефонные переговоры на два этажа вверх и вниз.
Одна из ассистенток Винсента, кажется, ее звали Камилла, вложила мне в руки пластиковую коробочку с мясным салатом и зеленую бутылку минералки.
Я набросилась на еду, как будто месяц голодала. В это время мне уже казалось, что голова моя начинает дымиться.
Дымиться буквально волосы начали, когда Винсент начал вытягивать их феном. Я, конечно, понимаю, что это просто водяной пар, но каждый раз у меня сердце в пятки уходит.
Винс клацал ножницами, то отходил, то подходил ближе, танцевал вокруг кресла, словно чертова балерина.
Наконец он сощурил один глаз, приложил ножницы к щеке и изрек:
– Перфетто!
Перфетто так перфетто, я уже на все согласна. И меня тут же пересадили в новое кресло.
И тут я уже могла спокойно закрыть глаза и реагировать только на «Вверх… Вниз… Закрой глаза… Открой рот… Не так широко…»
Визажисты…
С их мягкими кисточками. От которых клонило в совершенно коматозный сон. Черт, я так и не запомнила, как звали эту девушку.
Зеркала мне так и не дали.
А зачем? Вы еще не поняли, что все, то теперь происходило с моим телом – было уже не моего ума дело?
После того как визажистка встала со своего места, я смогла оглянуться и нашла взглядом Клементину, которая ждала меня у выхода, мягко поманив пальцем.