Ты в лесу.
До ближайшего поселка – два километра. Санаторий Ургучан, куда Виктор Степанович и направлялся. Подправить здоровьице, ха-ха. Подправил, молодец, хлопаем обеими руками, дядя Витя.
А теперь, уважаемый, вопрос стоимостью в миллион рублей – что ты будешь делать? Только думай пошустрее, ведь сейчас не лето, понимаешь ли, и разбитые косточки скоро взвоют благим матом. Или ты наивно полагаешь, что хуже уже не будет? Ах-ах, а еще учитель! Кстати, сколько нынче градусов ниже нуля? Дай-ка вспомнить… М-м… кажется минус десять точно есть, если память не изменяет… а чего это ты схватился за телефон, дядя Витя? Забыл, что ты в полной глуши? О какой сотовой связи здесь может идти речь? Так что извиняй, дядя Витя, но дело твое – дрянь… Э, амиго, не вешать нос! Все на самом деле не так уж и плохо. К примеру, тебя подберет какой-нибудь старикашка, в бардачке которого горит путевка в санаторий. И вообще, у тебя же еще целы руки. Да-да, дружок. Предлагаю ползком – либо на главную трассу, либо до Ургучана. Лучше, конечно, до санатория, ведь до шоссе ползти гораздо дольше, да к тому же еще и в гору. А до Ургучана ты докатишься, как колобок. Ну, ноги в руки и айда!.. Понял, шутка не удалась.
Виктор отшвырнул бесполезный телефон. Затем перевернулся на живот (движение вновь вызвало болезненную вспышку) и… пополз. Мягкий снежный покров, по которому двинулся учитель, успокоил боль в ногах свои холодком, однако Виктор понимал – это ненадолго. Скоро поломанные конечности онемеют, а стон костей перекинется на почки. То – то будет весело, правда, Виктор Степанович? Вспомни фильм «Ползком от гангстеров». Там грудному ребенку удалось уйти от дядек-гопников, а вот удастся ли тебе уйти от смерти? Тогда двигайся, дядя Витя, шевели оглоблями, черт тебя подери, и, быть может, ты и облапошишь костлявую. Эта жадная сука всегда рядом, а теперь она как никогда близка, еще чуть-чуть – и ты увидишь ее плотоядный оскал, и долго она будет тебя пожирать, смакуя и чавкая. Думаешь, не за что тебя съесть? А вспомни-ка молодость, дядя Витя, когда никто не звал тебя дядей и Степанычем, мир лежал у твоих ног, и неуемное либидо однажды наградило тебя гонореей, и нельзя было выпить отличнейшего пивка, ибо антибиотики и пиво – вещи несовместимые. Помнишь того парня, который полз как же, как это делаешь ты? Тебе и твоим дружкам не понравились его длинные волосы, хотя в те славные времена подобная прическа «под битлов» была довольно популярна и носил ее каждый третий – с того Олимпа, с коего глядел ты на мир молодыми глазами, подобные люди казались тебе недочеловеками и носили почему-то прозвище «педерасты», хотя ты знал, кто такие настоящие педерасты. А еще у этого парня, помимо «битловских» волос, имелась в наличии дерзкая джинсовка (в те благостные восьмидесятые – зависть всех пижонов) и, самое возмутительное, – ясные глаза, горящие какой-то неземной свободой. Теперь-то понятно, что ему неизвестным, непостижимым для твоего рассудка образом удалось подняться над серостью и эмоциональной нищетой быта. Да ты и тогда это знал, просто тот неформальный дух не имел определения, и это непонятное чувство возмущения, поднявшееся в тебе, заставило как следует врезать «хиппи» по сопатке и смотреть сотоварищи на его корчи у ваших ног. Одно это уже дает право смерти поиграть с тобой, как кошке с мышкой. Или когда ты впервые в жизни устроился на работу, не имея в портфолио даже занюханных «пэтэушных» корочек, не говоря уж о дипломе преподавателя истории. Ты пахал на заводе, собирал там всякие детские коляски, кроватки, пил спирт с алкашами-напарниками и, естественно, докапывался до одного аутсайдера из соседнего цеха, кидая в него болты и гаечные ключи – изо дня в день, словно тебе нечем было заняться. А в один прекрасный момент аутсайдер тебя послал на три буквы, сам швырнув в тебя охапку болтов, и ты с алкашами чуть ли не до смерти избил парня прямо на рабочем месте, и, самое интересное, – хоть бы кто заступился, остановил вас и, погрозив пальчиком и милицией, прекратил кровопролитие. Как бы ни так! Все стояли и смотрели, как вы дубасите его, лежащего на захарканном полу цеха, ногами и упиваетесь властью над этим тараканом. И тебе это нравилось, Виктор Степанович, тогда это тебе приносило удовольствие, не то наслаждение, которое испытывает садист, вовсе нет! Просто ты считал, что прав, а кто тебе перечил, получал по морде и по почкам, и твое узкое миропонимание видело в этом справедливость. Вот каким говнюком ты был, дядя Витя! А теперь ползи, замерзай, подыхай.