– Чево это он?! Ты куда, Рыжок! – крикнул вслед огромному мохнатому псу Евсей. – Никак волка учуял… Оставайся здесь, Марьянка, а я гляну, чево там такое, – соскочил он с лошади и вытащил из висевшей на боку сумки топор.
Отцепив волокушу, Евсей махом перескочил неглубокую речушку и направил коня к подножию обрыва, откуда раздавался громкий собачий лай. Взяв наизготовку топор, он осадил жеребца. «Хотя если и был где-то поблизости волк, то от него и след простыл, – подумал Евсей. – Тогда чего ж Рыжок никак не уймётся?»
Вдруг ему в глаза бросилось что-то огромное, тёмное – висящее на невысокой берёзе, стоящей у подножия откоса. Присмотревшись, он определил: вроде как человек.
Под тяжестью тела крона дерева низко нагнулась. Рыжок бегал вокруг и, задрав голову, заливисто лаял.
Евсей прикрикнул на пса, и тот, послушно подбежав, сел возле хозяина.
– Так, так. Как же тебя, сердешного, туда занесло? – приговаривал он, подойдя к берёзе и рассматривая повисшее на ней тело. – Надоть бы как-то снять бедолагу, что ж оставлять на растерзание стервятникам.
– Марьянка! – крикну Евсей, повернувшись в сторону, где оставил дочь. – Давай сюды!
– Что случилось? – с беспокойством спросила появившаяся из поредевшего тумана Марьяна.
– А ты вон туды гли-ко! – кивнул он головой в сторону берёзы.
Глаза девушки широко раскрылись:
– Ой! Никак человек! – раскинув руки, крикнула она.
– Человек, человек… – повторил Евсей. – Да вот как только яво оттедова снять?.. Да похоронить бы… Как-то не по-христиански оставлять создание Божие на истерзание хишникам.
– Ну так подрубить деревцо – и делов-то, – сразу сообразила Марьяна.
– И то верно, – подходя к берёзе и примеряясь, где поудобней вонзить топор, ответил Евсей.
– Тятенька, ты деревце до конца не подрубай, мы его посля пригнём, а человека осторожненько снимем.
– А ему, мёртвому, ужо всё одно – как яво оттедова достанут, – замахиваясь топором, ответил Евсей.
Берёзка со скрипом стала пригибаться к земле. Марьяна ухватилась за ствол и осторожно, не спеша, пригнула к земле крону.
– А ты, гли-ко! – нагнулся к лежащему на ветках человеку Евсей. – Руки-то у яво связаны – неспроста это… А по одежде видать – служивый. Никак арестант…
Рыжок лёг неподалёку от хозяина и искоса наблюдал за его действиями, но вдруг ноздри его задёргались, принюхиваясь к напахнувшему со стороны ветерку. Он вскочил и с лаем кинулся вдоль обрыва.