– Решайся, – говорил Депутат. – Вот значок.
Он положил перед Герой золотой крестик, заостренный книзу и напоминавший скошенным обухом и гардой бандитскую финку.
В это время в спортзале президентской резиденции Иван Лукич хмурился, недовольно сопел и громко шлепал скрученным полотенцем по голой волосатой коленке.
– Нужны громкие дела, – прервал молчание прокурор.
– Оружие, наркотики, торговля людьми, – предложил министр внутренних дел.
– Цунами, чтобы смыть их на хрен, – добавил сгбшник.
– У Шерхана депутатская неприкосновенность, – Иван Лукич досадливо поскреб грудь, – а в Собрании наших фифти-фифти.
– Послушайте, – решительно сказал прокурор, – надо отбросить формальности. Есть сведения, что они вышли на поставки «техники». Выбросят перед выборами компромат, и это обрушит нас всех.
Иван Лукич насупился.
– Документы уничтожены, – объяснил сгбшник, – но остались свидетели.
– Кто?
– Хозяин порта, например. Он, кстати, должник Шерхана.
Президент насупился еще больше.
– Решите проблему, – процедил он сквозь зубы и припечатал чиновников взглядом.
Они замерли, вытянувшись по стойке «смирно».
Иван Лукич подозвал жестом референта:
– Телевизионщиков сюда. Республиканский канал. Буду делать заявление. А вам, – он обернулся к «силовикам», – докладывать ежедневно. Ясно?
– Так точно, – в унисон ответили они.
Когда важный столичный гость, окруженный целым отрядом мордатых бодигардов, покинул офис, секретарша Верочка попросила Боксера покараулить в приемной, пока она отлучится.
– Я по-быстрому, – сказала девушка и, взяв изящную сумочку, вышла в коридор.
Запершись в туалетной комнате, Верочка достала из косметички мобильный телефончик и набрала номер.
– Только что выехал, – сказала она без приветствия. – Все по плану.
Потом убрала телефон в косметичку, покрутилась перед зеркалом, подкрасила губы и вернулась в приемную.
«Решение надо принять сегодня, – думал Гера. – Окончательное».
Нет, он не боялся, он просто хотел понять, есть ли у Депутата и Шерхана, а вместе с ними и у него, Геры, хоть какие-то шансы. Или был прав Полковник, предложивший ему на днях продать свою долю порта столичным людям из МВД.
Гера прошелся по кабинету, остановился перед иконой Николая Угодника, висевшей в углу, и медленно опустился на колени.