(1) нельзя пролетариату совершить социалистическую революцию, если он не подготовляется к ней борьбой за демократию;
(2) нельзя победившему социализму удержать своей победы и привести человечество к отмиранию государства без осуществления полностью демократии».
«Азбука демократии нарушается претензией центра назначать или утверждать местные власти».
(Довольно знакомо – не так ли?)
«В свободной стране управляют народом только те, кто им самим выбран для этого. Управление народом в свободных странах происходит посредством открытой борьбы партий и свободного соглашения их между собой».
«Мы… сведём государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, ответственных, сменяемых, скромно оплачиваемых «надсмотрщиков и бухгалтеров» (конечно, с техниками всех сортов, видов и степеней) – вот наша пролетарская задача.
1) не только выборность, но и сменяемость в любое время
2) плата не выше платы рабочего
3) переход немедленный к тому, чтобы все исполняли функции контроля и надзора, чтобы все на время становились «бюрократами» и чтобы поэтому никто не мог стать бюрократом.
Такое начало на базе крупного производства само собою ведёт к постепенному «отмиранию» всякого чиновничества, к постепенному созданию такого порядка – порядка без кавычек… когда всё более упрощающиеся функции отпадут как особые функции особого слоя людей».
Замечательные слова.
Жаль только остались на бумаге.
Как это всё соотносилось у Ленина на практике?
А никак. В смысле: так же, как всё остальное.
Вопреки учению Маркса, вместо упразднения государства, Ленин наоборот взял курс на воссоздание оного.
Когда оппозиция из т.н. левых коммунистов во главе с Бухариным попыталась ему указать на явное несоответствие практики с теорией, напоминая едкие слова Энгельса о нелепости ассоциирования огосударствления с социализацией: «…иначе должны быть признаны социалистическими учреждениями… ротные швальни или же всерьёз предложенное при Фридрихе-Вильгельме каким-то умником огосударствление домов терпимости» и т.д., Ленин, не мудрствуя лукаво, попросту объявил их «обрывками книжных истин».
В конечном итоге, авторитет вождя взял верх.
Правда, ненадолго.
Спустя некоторое время Ленин сам заговорил о том, что:
«Наш госаппарат… в наибольшей степени представляет из себя пережиток старого, в наименьшей степени подвергнутого сколько-нибудь серьёзным изменениям. Он только слегка подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным старым из нашего старого госаппарата».