В конце-концов мы вместе пришли к общему решению-тот попытается совершить задуманное этой ночью, но избегая лишнего шума и насилия, склоняя того, так сказать, к добровольному акту. То есть на своё личное усмотрение страх и риск. Таким образом оставались и овцы целы и волки сыты. Если бы поднялся шум и происходящее стало известно надзирателям, то пострадать могла вся камера.
После отбоя тот уговорил соседа спавшего рядом с Кырлой поменяться с ним местами и устроился рядом с ним. Немного понаблюдав за происходящим, я решил-будь что будет и уснул.
Утром я проснулся и стал с нетерпением ожидать отчёта о проведённой ночи. Однако дело до этого дойти не успело-началась утренняя проверка и надзиратель обратил своё внимание на запуганного Кырлу, когда тот начал пытаться резать себе вены тупой алюминиевой ложкой на руке именно в тот момент, когда тот проходил мимо него выходя из камеры. Разумеется это показательное выступление не могло остаться незамеченным и Кырлу тотчас же вывели из камеры, захлопнув за ними двери. Все приготовились к худшему.
Я подозвал своего вечернего визитёра и поинтересовался у него о том, что же произошло ночью. Миша, так того звали, ответил что ничего не получилось, но он доставал Кырлу почти всю ночь.
– А ведь я тебя предупреждал, что добром это не закончится… -резюмировал я и, помолчав добавил:-Ладно… Будь, что будет…
По окончании проверки дверь в нашу камеру распахнулась и в неё буквально ворвалась целая делигация надзирателей, включая лепилу (так обзывали тюремного медработника),тот начал брюзжать слюной по сторонам, визжа о том, что прекрасно понимает, что происходит:
– Если данный инцидент повторится, то пострадает вся камера! -в конце своего пламенного выступления заверил он нас всех и удалился вместе со своими сопровождающими.
– Что и требовалось доказать… -добавил я, когда дверь за ними захлопнулась, оставив внутри глупо ухмыляющегося Кырлу с перевязанной и обмазанной зелёнкой рукой. Я подозвал Мишу и сказал ему, чтобы тот оставил Кырлу в покое и заверив, что тот не останется безнаказанным. Потерпевший расхаживал по камере с гордо поднятой головой, почувствовав поддержку со стороны надзирателей. Его никто не стал трогать, однако и в обществе ему было отказано практически всеми-даже его семейниками-земляками. Постепенно Кырла опустился сам до уровня чертей и его определили в шныри, шпыняя и унижая морально. И тот занял своё место в данном обществе…