– Я… я этого не писал…
– Должно быть, ваш однофамилец?
– Скорее всего.
– Я нашел это в вашем доме.
– Слушайте, честное слово, я никак не могу помнить, как ко мне попали те или иные книги…
– А их у вас не так уж и много…
– И, тем не менее… должно быть, купил из-за совпадения, и фамилия, и инициалы… или подарил кто-то… но я её не читал, это я вам точно скажу, в квантовой механике ни слова не понимаю…
– А вот обратите внимание… – следователь открывает обложку, – то же издательство… «Пегастра», город Букбург… улица Улиц…
– Интересно…
– Так вы говорите, не помните, откуда появились эти книги?
– Честное слово… – мне становится не по себе, – такое чувство, что кто-то специально подкинул их мне…
– Уж не этот ли… убитый?
– Скорее тот, кто его убил…
На ночь закрываю двери на три засова, хотя понимаю, что черта с два это поможет, что тогда дверь тоже была закрыта на три засова, и тем не менее, кто-то увидел с улицы, как я лежу мертвый в холле, увидел через решетки на окнах, вызвал полицию…
Так что ничего мне это не поможет, ни решетки, ни засовы, и даже кажется, что пистолет не спасет.
Темнеет.
Смотрит в окна огрызок луны.
…Я ненавижу себя – потому что это я должен был написать Унисонник, я, а не я, – ведь я должен был заниматься энергиями покоя и туннельными эффектами, а не головокружительными сюжетами, так какого черта я в часы досуга писал строку за строкой, – строки, которые стали гениальным творением, какого черта я не предоставил это мне…
Это надо бросить в пламя камина.
…все больше понимаю, что нам нет смысла встречаться – даже раз в год, в годовщину перехода, – мы все больше отдаляемся друг от друга, мы все меньше понимаем друг друга, он говорит про спины и гамильтонианы, я думаю, что это хорошее имя для персонажа, аристократа какого-нибудь – Гамильтониан…
И это надо бросить в пламя камина.
…все еще не могу свыкнуться с тем, что случилось, что теперь не я, а я и я, теперь не дом, а дом и дом, теперь не мир, а мир и мир, и теперь можно сбросить с себя интегралы и алгебры (именно так, алгебры) и заняться историей призрака, который расследует собственную смерть, окунуться в эту историю, как в омут…
А уж это тем более надо бросить в пламя камина, чтобы никто, никто, никогда…
– …представляете, что?
Смотрю на следователя, уже представляю – что.