Слова брата казались настолько невероятными, что Маша боялась даже пошевелиться:
– Да ну!.. – выдохнула она.
– Ну да! Ты ещё маленькая была, не помнишь. А потом я научился…
– Чему?
Маша слушала, открыв рот. Она восхищалась старшим братом! А он относился к ней снисходительно, как к маленькой, и откровенничал редко. А тут разговорился, видно, чтоб сестру отвлечь.
– Понимаешь, бабушка всегда очень переживала, когда я плакал. И хотя попадало мне за дело, она всегда жалела меня.
– Баба Тоня? – воскликнула Маша.
– Ты её помнишь?
– Нет, – девочка вздохнула, – только по маминым рассказам и фотографиям.
– Да, тебе два годика всего было, когда она умерла… Вот и не помнишь. А мне уже семь исполнилось. Она добрая очень была, и мы с ней близки были – по духу что ли… – голос мальчика дрогнул. – Так вот… Рыдаю я за сараем. Наказали. Обидно о-го-го как. И приходит ко мне бабушка с огурцом.
– А почему с огурцом? – улыбнулась Маша.
– Не знаю. Может, урожай тогда на них был. Так вот, даёт она мне огурец и смотрит ласково, взгляд добрый-добрый, любящий. И веришь – мне сразу полегчало. Хрумкаю огурцом и обиду свою рассказываю…
…Бабуля присела на брёвнышко и покачала головой.
– Что я неправ, что ли? – выкрикнул Мишка, вытирая остатки слёз кулаком с зажатым огурцом.
– Почему же? – Бабушка удивилась искренне, и Мишкина злость разом улетучилась.
– Ну, тогда я им всем мстить буду! – буркнул он сердито.
– Что ты! Что ты! Разве можно? – всплеснула руками бабушка.
Теперь уже Миша удивился:
– А что ж тогда делать?
– Хорошее искать, – прозвучал тихий ответ. – Всё в жизни не просто так случается. В любой ситуации можно чему-то научиться, вырасти. Только часто человек не видит, как ему вырасти и лучше стать, а только гнев да обиду свои лелеет, позволяет чувствам плохим верх над собой взять. А они глаза ему застят, и он не на ту дорогу сворачивает. Вместо горы, например, к болоту идти начинает, а там ведь и завязнуть можно.
Мише вдруг так явственно болото это представилось, что он даже жевать перестал… Он увидел, как тонет в вязкой трясине. А вместе с ним булькали и пузырились его обиды, ненависть, злость, трусость, сомнения. Они хватали его за ноги и тащили вниз. И Мише становилось всё труднее сопротивляться – ведь он множил своих обидчиков! Сам! И с каждой минутой их было всё больше…