– Печально конечно, но откуда я мог знать, нам же было по девять лет, да я вообще пошутил.
– Нет. Ты не понимал, что делаешь и точно не знал, к чему все приведет. Но в тот день твоей виной была не шутка, а бахвальство перед одноклассниками на перемене. В свою очередь к баловству и вольной игре чувств тебя привела систематическая кража сладостей и несоблюдение нормы.
– Что я могу сказать, меня мама в детстве не наказывала, вот и вырос своевольным.
Ни отговорки, ни оправдания, ни даже попытка пошутить не помогали, Инферно начинал испытывать стыд и угрызения.
– Катя была уготована мне судьбой, почему она не выдержала и сломалась?
– Судьбы нет. Свобода воли человека превыше всего и нет ничего, что могло бы сковать ее или ограничить.
– Тогда что!?
– Любовь слишком сильное чувство для одного. Но к тому времени ты уже изменился. Но до этого времени мы еще не дошли.
– То есть мы могли быть вместе?
– Да, если бы ты смягчил свое сердце.
Наемнику стало невыносимо стыдно, он мог спасти жизнь этой девушки. Отрекись тогда от предложения Ловцова и поступи по совести, все пошло бы иначе.
– Нет.
– Что нет?
– Не пошло бы иначе. Девушку бы ты спас, но нет жизни без испытаний, нет победы без борьбы.
– Ты и мысли мои читаешь?
– Мы едины, только так я могу помочь.
– А девушка, Катя, она… в аду?
– Да, но не по твоей вине, это был ее выбор.
– Нет. Перестань. Хватит! Я больше так не могу. Выпусти меня! Это только девять лет, а ты знаешь, что я начал творить дальше, я их всех убил и даже невинных, а перед смертью обрек и весь мир.
– Нам некуда идти. Знаю, но только так тебе можно помочь, только вскрыв гнойник и отчистив рану, можно спасти человека.
Инферно впервые в жизни и за ее пределами начинал чувствовать сострадание к своим жертвам, даже к подонкам и мерзавцам, которые возможно и не были такими однозначно. Он никогда не смотрел на жизни людей под таким углом, где каждый был звеном одной цепи и все судьбы переплетались и так сильно влияли друг на друга. Только теперь он начал понимать, что вскоре придётся посмотреть в глаза не только своим жертвам, но и в глаза их, горем убитым, родителям.
«Раз имел наглость смотреть в их глаза перед смертью, так имей мужество смотреть в них же после смерти» – Сказал себе Инферно и продолжил лечение, а впереди его ожидал ответ за переломный год и за пролитые реки крови в последующие года жизни.