Проснулся Гена от звука клавиатуры и перебирания бумажек. Его рука методично продолжала набирать цифры в отчет, будто голова его совсем и не спала. На столе стоял еще дымящийся отвар. По-видимому, бабуля еще туда подливала.
– Отчет готов! – сказал голос и нажал в программке “сохранить”.
– Что происходит? – Гена был всерьез напуган. – кто ты?
– Я тот, кто ты есть, – ответили его губы.
– А кто я?
– А ты забыл? Рисуй карту.
– Какую еще карту?
Рука взяла бумагу и карандаш и начала методично рисовать. “Всего 26 кругов, рисуешь из центра, раскручиваешь по кругу, а следом несешься по линиям в обратную сторону. Точка входа должна совпасть с точкой выхода и тогда…” Рука ровно вывела спиральный рисунок, похожий на воронку, а следом вернулась к центру. Отделила ручку от бумаги, и спиральный рисунок вырос, став объемным и засияв, как северное сияние – от зеленого к синему. А следом рука обрушила эту проекцию, будто ничего и не было.
– А теперь рисуй сам, – сказали губы Гены и замолкли.
Ну вот, подумал Гена, сошел с ума окончательно. Его рука теперь отчеты сама пишет, губы сами говорят. Это, наверное, переутомление. Надо поспать. Тем более, отчет закончен. Гена полез в кровать. Однако его тело тут же само встало, взяло в руки карандаш и бумагу. “Ладно, нарисую, лишь бы отвязался этот я”, – подумал небрежно, но все еще с замиранием сердца, поскольку реально пугал его и этот голос, и вообще эти движения непонятные.
Однако у Гены не получилось нарисовать также ровно, как у того, кто двигал его рукой. Получилось криво. Линии иногда то близко сходились, то далеко расходились, то вообще залезали одна на другую. И никакая воронка цветов северного сияния не показалась. Это его даже разозлило. “Ты же можешь рисовать эти линии, вот и рисуй!” В ответ на сей выплеск сначала молчание, а следом строгий вердикт:
– Ты три дня будешь рисовать карту. Тебе нельзя ни пить, ни есть, пока не научишься. Лечь спать ты не сможешь. Так что садись и рисуй.
Гена понял, что, скорее всего, он просто сошел с ума, но бороться с тем, кто у него там внутри поселился, не представлялось возможным. Он даже ручку от бумаги отводить мешал. И Гена стал рисовать. Благо, бумаги в принтере хватало. Он черкал страницу за страницей. Выявил пропорции между линиями, измерил их даже линейкой. Каждая находилась во взаимоподчинении с остальными. Но выявить эту пропорцию сложно. Даже вспомнил, что-то такое они изучали в школе на геометрии, но тогда он по привычке ничего не запоминал.