Димон сел за стол.
– Ребят, вас сейчас больше интересуют кофе и бутерброды?
– Алис, иди сюда, – я подождал, пока она сядет мне на колени и, обняв её за талию, сказал: – Мы обсуждали этот вопрос три дня подряд. Выдвигали всевозможные версии, и не до чего не додумались. Нет смысла начинать сначала. Владимирского задушили, потом преступник открыл машину Федьки, посадил его на сидение и сделал ноги. Всё!
– Логики нет.
– Согласен. Но таковы факты.
– А главное, зацепится не за что, – Люська поставила перед Димоном чашку кофе.
– Спасибо, Люсь. А бутер сделаешь?
– Сейчас бутербродов натрескаешься, аппетит перед обедом перебьёшь.
– Ты меня первый день знаешь, что ли? Сделай один маленький, а.
– Глеб, что происходит? – спросила Алиса. – Создаётся впечатление, вы специально при мне не хотите разговаривать о Владимирском. Ребят, я права?
Тишина.
– Дим.
– Чего? – он прикинулся дурачком.
– Люсь!
– Я занята, я делаю бутеры для Димки и Федоры.
– Глеб, значит, я права?
– Алис, мы тут решили… Ты только не пойми неправильно…
– Ёперный театр! – Люська упёрла руки в бока. – Сидит, мямлит. Раз она догадалась, надо сказать прямо. Алиска, ситуация следующая. У тебя скоро спектакль, тебе надо подготовиться, сосредоточиться на атмосфере, войти в образ и прочие ваши актёрские заморочки. Глупо грузить тебя убийством Владимирского. Согласись.
– Вы что-то замышляете?
– Хотим прощупать почву.
– Без меня!
– Но у тебя спектакль.
– Одно другому не мешает. Я думала, мы команда. Глеб, как вы могли устранить меня?
– Не устранить, а временно отстранить, – поправила её Люська. – Оберегаем тебя, ты у нас натура творческая, ранимая.
– Так вот зарубите себе на носу, – Алиса схватила предназначавшейся Димону бутерброд и откусила от него большой кусок. – Во-первых, я в деле! Во-вторых, оберегать меня не надо! В-третьих…
– Вкусный бутербродик? – спросила Люська.
– Вкусный.
– Ещё сделать?
Алиса пожала плечами.
– Нет… Или сделай… Только без хлеба и масла.
– Может, просто колбасу понюхаешь? Шучу я, Алис. Она совсем шуток не понимает.
Взяв поднос, Люська пошла к Федоре. Толкнула дверь. Закрыто.
– Федь, открой.
– Зачем?
– Я поесть тебе принесла.
– Не буду.
– Федька, надо поговорить.
– Нет настроения.
– Ты объявила голодовку?
– Мне кусок в горло не лезет.
– Заставь себя.
– Не сейчас.
– Так и будем через дверь переговариваться?