Волков даже любуется этими ловкими солдатами. Как всё быстро и чётко делают артиллеристы, каждый знает, что ему делать, кто несёт порох, кто отмеривает картечь, кто подаёт пыж. Ни суеты, ни мельтешения какого, любо-дорого смотреть на них, ещё бы стреляли также метко.
– Дальность – двести, – продолжает Пруфф, – целься.
– Дальность – двести шагов, – перекрикивает его команду старший артиллерист.
– Готов, – наконец отвечает канонир у первой кулеврины.
– Готов! – тут же кричит канонир второй.
С картауной возиться дольше всего, но и она уже готова к выстрелу.
– Готов! – кричит канонир у главной пушки.
Волков ждёт, когда же будет отдана команда стрелять, как хорошо сейчас враг сгрудился, начинает спуск к воде. Но в воду никто не заходит. Солдаты стоят на песке кучей, прекрасная цель. Приказа, что ли, ждут? Но Пруфф не даёт приказа стрелять, идёт к картауне, сам склоняется к стволу, проверяет прицел. И, видно, только после этого, согласившись с тем, что прицелились хорошо, он подходит к Волкову:
– Думаю, что наш гостинец мужичью будет не по душе, разрешите, господин полковник, стрелять?
– Да уж начинайте, – отвечает кавалер, боясь, что враг начнёт переправу.
– Картауна, пали! – кричит капитан.
– Картауна, огонь! – тут же отзывается фейерверкер.
И канонир подносит к запальному отверстию сложенный вчетверо и крепко скрученный тлеющий фитиль на палке. Запал тут же вспыхивает…
Бах-х-х…
Волков даже вздрогнул. Удар такой, что звон в ушах, ни шлем, ни подшлемник не помогли. Дым, густое облако медленно плывёт на запад. Кавалер оглядывается, видит Пруффа, который морщится и улыбается одновременно, говорит приглушённо:
– Вон как жахнуло, два совка пороха – не шутка, однако.
Потом и он, и кавалер, пока артиллеристы огромными кольями возвращали откатившуюся пушку на место, начинают глядеть за реку.
А там мужичьё суетится. Картечь удачно накрыла тех, кто столпился на берегу. Раненых много, кто-то валяется на песке, кто-то остался стоять, а кого-то товарищи уже волокут вверх по берегу. Ноги, руки, лица, глаза… Вся плоть, что была незащищена, всю её находили и рвали мелкие, с вишню величиной, свинцовые неровные шарики.
– Два десятка минус, – прикидывает Пруфф, оценивая попадание. – Канонир, прицел был хорош.
«Может, и нет двух десятков раненых, но полтора десятка есть точно…»