Тут растопка нужна. Длинноволосый взял коробок, доломал и сложил обломки у двери. Чиркнул спичкой и поджег. Затем просунул костерок под дверь и добавил спичек.
Он внутри? спросил малец.
Вот сейчас и поглядим.
Показался темный завиток дыма, лак занялся голубым пламенем. Они присели на корточки и стали смотреть. У обоих был такой вид, будто их вытащили из болота. Тоненькие огненные язычки лизали обивку и снова ныряли под дверь.
А теперь постучи, велел Тоудвайн.
Малец поднялся. Тоудвайн тоже встал и прислушался. За дверью потрескивало пламя. Малец постучал.
Стучи громче. Этот тип пьет будь здоров.
Малец пять раз шарахнул по двери кулаком.
Черт, пожар, послышался голос.
А вот и он.
Они еще подождали.
Горячая, сука, сказал тот же голос. Потом ручка повернулась, и дверь открылась.
Тот, кого звали Сидни, стоял в одних подштанниках, держа в руке полотенце, которым брался за нагревшуюся ручку. Увидев их, он метнулся было обратно в комнату, но Тоудвайн ухватил его за шею, повалил и, держа за волосы, начал выдавливать ему большим пальцем глаз. Сидни схватил руку Тоудвайна и укусил.
Врежь-ка ему по зубам, крикнул Тоудвайн. Ногой врежь.
Малец шагнул мимо них в комнату, развернулся и ударил Сидни ногой в лицо. Тоудвайн за волосы оттягивал тому голову назад.
Врежь ему, снова крикнул он. Эх, врежь ему, милок.
И малец врезал.
Тоудвайн повертел окровавленную голову туда-сюда, отпустил, и она шмякнулась об пол. Поднявшись, он и сам пнул лежащего. В коридоре стояли двое зевак. Огонь уже охватил дверь, часть стены и потолок. Они двинулись по коридору. По лестнице через две ступеньки взбегал портье.
Тоудвайн, сукин ты сын, выдохнул он.
Тоудвайн стоял на четыре ступеньки выше, и его пинок пришелся портье в горло. Тот осел на лестницу. Малец, спускаясь мимо, добавил ему по уху. Портье обмяк, и его тело заскользило вниз. Переступив через него, малец миновал вестибюль и через парадную дверь вышел на улицу.
Тоудвайн бежал по улице, потрясая кулаками над головой, как безумец, и хохоча. Он смахивал на большую ожившую куклу вуду из глины, да и малец выглядел не лучше. Позади них пламя охватило угол постоялого двора, и в теплом техасском утре клубами поднимался черный дым.
Мула своего малец оставил на окраине, у мексиканской семьи, принимавшей на постой животных, и явился туда ошалелый, еле переводя дыхание. Ему открыла дверь та же старуха.