Очень жаль Фрейда. Раз решились делать безотлагательно вторую операцию – значит дело серьезное. И операция такая мучительная! >[4]
От Рахманинова все вести не утешительные. Он пишет, что найти американца, который бы взял на себя заботу об Ариадне >[5] он не может, и почему посылает от себя 500 фр<анков> единовременно, и это все, что он может для А<риадны> сделать.
Получил письмо и от Ремизова. Элиасберг дал ему денег (30 дол<ларов>), >[6] и он начал хлопотать о выезде. Хлопоты очень сложные – когда ему удастся выехать, он и сам не знает. Надеюсь, что все-таки к 15 октябрю и он попадет в Париж.
Всего Вам доброго. А<нна> Е<леазаровна> и я шлем Вам и Мирре Яковлевне сердечный привет. Крепко жму Вашу руку.
Ваш Шестов
1. Из Понтиньи (см. прим. 3 к предыд. письму) Шестов, как пишет Н. Баранова-Шестова,
вернулся в Париж и оттуда поехал в Виши, где встретился с Анной Ел<еазаровной>. Они пробыли там недели три и возвратились в Париж вместе (I: 299).
2. Анна Елеазаровна Березовская (1870–1962), врач; жена Шестова. Женившись в 1897 г. на православной христианке, еврей Шестов был вынужден скрывать этот факт от своих родителей, и основную часть времени до эмиграции супруги провели за границей. Хорошо знавшая Березовскую Аделаида Герцык так описывала ее в письме к своей сестре Евгении (описание относится к 1909 г.):
…лет 38, русское акушерское лицо, молчащая, но все знающая, что интересно ему (и о Мережковских, и о декадентах), гладко причесанная, с затвердело-розовым лицом (Евгения Герцык. Воспоминания. Paris: YMCA-Press, 1973, сс. 105-06).
И далее Е. Герцык, уже от себя, рассказывает о переживаемой Шестовым в то время, когда он встретил Анну Елеазаровну, внутренней катастрофе:
Он <Шестов> скитался один по Италии. В каком-то городке настигла его русская студенческая экскурсия. Разговорились в ресторане, и он, как прибывший ранее, в течение двух дней служил ей чичероне. Какая-то трагическая черта в его лице поразила курсистку-медичку, и когда ее товарищи двинулись дальше, она осталась сиделкой, поддержкой никому не известного молодого еврея. Вероятно, тогда она и вправду уберегла Льва Исааковича, но может быть и позже не раз ее спокойствие, трезвость, самоотвержение служили ему опорой. Вот какая была эта Анна Елеазаровна с затвердело-розовым лицом! (там же, с. 106).