Они несколько месяцев занимались Глендауэром и Монмутской фабрикой. На первой неделе июня Ганси обнаружил безголовую статуэтку птички, у которой на животе было по-валлийски вырезано слово «король». На второй они установили на втором этаже, рядом с туалетом, холодильник. На третьей кто-то убил Ниалла Линча. На четвертой Ронан переехал на Монмутскую фабрику.
Поставив на место картонное крыльцо, Ганси спросил:
– А какая была первая вещь, которую ты вынес? Ты всегда знал, что это будет?
Ронану было приятно, что его спросили.
– Нет. В первый раз это оказался букет цветов.
Он помнил тот сон – загадочный старый лес, синие, как ткань, цветы, растущие в тени… Он шел среди шепчущих деревьев со своим неизменным призрачным спутником, а затем ощутил чье-то огромное незримое присутствие, внезапное, как грозовая туча. Ронан, опустошенный ужасом и уверенностью, что этой чуждой силе нужен он и только он, ухватился за первое, что подвернулось под руку, прежде чем его оторвало и подняло.
Проснувшись, он обнаружил в руке пригоршню сочных синих цветов, которых раньше никогда не видел. Теперь Ронан пытался описать Ганси их неправильные тычинки, мохнатые лепестки. Их невозможность.
Даже ему он не мог всецело передать радость и ужас той минуты. Мысль, от которой колотилось сердце: «Я такой же, как мой отец».
Пока Ронан говорил, Ганси сидел с полузакрытыми глазами, повернувшись в ночь. На его бездумном лице читалось то ли удивление, то ли боль; у Ганси эти чувства часто смыкались.
– Тогда это была случайность, – заметил он и закрыл тюбик с клеем. – А теперь ты можешь делать это намеренно?
Ронан не знал, как быть – преувеличить свою силу или подчеркнуть сложность процесса.
– Иногда я могу выбирать, что принести. Но не могу выбрать, о чем видеть сон.
– Расскажи, на что это похоже, – попросил Ганси и полез в карман за мятой.
Он положил листок на язык и продолжал:
– Проведи меня через процесс. Что происходит?
В окрестностях мусорной корзинки послышался звук рвущейся бумаги, это Бензопила, к своему полному удовлетворению, раздирала большой конверт.
– Во-первых, – сказал Ронан, – надо выпить пива.
Ганси устремил на него испепеляющий взгляд.
По правде говоря, Ронан сам не очень хорошо разбирался в нюансах. Это совершенно точно было связано с тем, КАК он засыпал. В нетрезвом виде сны казались податливее. Меньше туго натянутой тревоги, больше мягкости. Они поддавались осторожным манипуляциям – до тех пор, пока внезапно не обрывались.