– Мы уже дома? – спросил Финан.
– Мне показалось, что ты уснул.
– Задремал только, – буркнул Финан, потом встал и огляделся. – А там корабль.
– Где?
– Там. – Он указал на север.
Финан был самым зорким человеком из всех мне известных. Пусть он и постарел, глаз у него оставался таким же острым, как прежде.
– Только мачта, без паруса, – добавил он.
Я вглядывался в дымку на горизонте, но ничего не видел. Потом будто бы заметил на фоне серого неба неровную черточку, словно нарисованную углем. Мачта? Я потерял черточку из виду, снова нашел и повернул корабль на север. Парус сопротивлялся, пока мы не выбрали шкот правого борта, после чего «Сперхафок» снова накренился под напором ветра, и вода громче зажурчала за бортами. Мои воины просыпались, разбуженные внезапным оживлением судна, и стали высматривать далекий корабль.
– Паруса на нем нет, – доложил Финан.
– Ветер для него встречный, – пробормотал я. – Поэтому он идет на веслах. Купец, скорее всего.
Едва успел я договорить, как тонкая черточка на горизонте исчезла, сменившись распущенным парусом. Теперь я видел его хорошо: прямоугольное пятно большого паруса различить было куда проще, чем мачту.
– Он повернул в нашу сторону, – заметил я.
– Это «Банамадр», – заявил Финан.
– Гадаешь! – Я расхохотался.
– Это не догадка, – возразил мой друг. – На парусе орел. Это Эгил.
– Ты видишь орла?
– А ты нет?
Теперь оба корабля плыли навстречу друг другу, и вскоре я четко разглядел побеленную известью полосу поверху борта, хорошо заметную на фоне темных нижних досок корпуса. Отлично были видны также черный контур распростершего крылья орла на парусе и орлиная голова на штевне. Финан оказался прав – это был «Банамадр», что означает «Убийца». Корабль Эгила.
Когда «Банамадр» подошел ближе, я спустил парус и оставил «Сперхафок» качаться на резвых волнах. Для Эгила это был знак, что он может встать к нашему борту, и я смотрел, как его корабль забирает в сторону, подходя к нам. Он был поменьше «Сперхафока», но такой же узкий, фризской постройки, и утеха для Эгила – как все норманны, нигде тот не был более счастлив, чем в море. Я смотрел, как волны разбиваются о штевень «Банамадра». Тот продолжал поворачивать, тяжелый рей опустился, люди втянули парус и уложили рей со свернутым парусом по длине судна. Затем с точностью, о которой любой моряк может только мечтать, «норманн» скользнул вдоль нашего правого борта. Человек на носу «Банамадра» бросил конец, с кормы полетел еще один, и Эгил отдал приказ команде свесить парус или плащи поверх побеленной полосы, чтобы при соприкосновении мы не повредили борта друг друга.