– Придешь ли ты опять, прекрасный незнакомец? К чему иначе любоваться тобою и угощать тебя, если ты уйдешь и в моем сердце останутся только сожаления…
Я пристально смотрел на нее с некоторым удивлением. Она торопилась со своими чувствами, но мое тщеславие, польщенное столь быстрой победой, подсказывало мне: может быть, эта красавица в уединении своем мечтает о ком-нибудь, кто выше того грубого народа, что посещает эту гостиницу. Очевидно, что-то нравилось ей во мне, а к этому мужчина никогда не остается равнодушен. К тому же клятва снимала с меня обет целомудрия до первых петухов.
Я встал и взял ее руку.
– Прекрасная Годлива, – сказал я, наклоняясь к ней, – ты говоришь загадками. Ты спрашиваешь, приду ли я опять? Ну, а если приду, примешь ли и полюбишь ли меня, прекрасная хозяйка? Если скажешь «да», мы увидимся опять.
Она подняла на меня свои влажные глаза.
– Приходи же и люби меня так, как я тебя, ради тебя самого. Кто бы ты ни был, тебе всегда будут рады.
Я обнял ее гибкую талию и поцеловал в пылавшие губы.
Нельда, монастырь, все было забыто. В те минуты я совершал одну из безумнейших глупостей молодости.
Я вышел из гостиницы, обещая придти опять, и не изменил своему слову. Связь наша продолжалась довольно долго: потом я пресытился, перестал ходить в гостиницу и потерял Годливу из вида.
* * *
Дело с моим мщением совсем не подвигалось. Мать моя не находилась, а до аббатисы урсулинок я не мог добраться; хитрость ее делала ее неуязвимой. Эдгар и я в неудачах этих утешались сознанием, что в делах подобной важности необходимо терпение, и кто умеет ждать, всегда достигнет своего. Самыми счастливыми для меня часами были проводимые в лаборатории отца Бернгарда; я работал с жаром, забывая весь мир.
* * *
Более трех лет прошло без особенно важных событий, когда я узнал, что старый граф фон Рувен умер и оставил все свое состояние младшему сыну. Эдгар был глубоко огорчен смертью отца, а меня удивляло, что граф не завещал ничего в монастырь из части Эдгара.
Несколько месяцев спустя после кончины графа, Эдгар однажды вечером вошел в мою келью; он был очень возбужден.
– Энгельберт, – сказал он, – час моей мести наконец наступает, и ты будешь орудием ее.
Он рассказал мне, что скончался капеллан замка Рувен и что вдова его прислала к приору гонца с просьбой назначить ей нового духовника.