Мария подняла вверх руки, сладко потянулась и поймала в сложенные ладони проскользнувший в щель луч заходящего солнца.
Инструмент соскользнул с колен и, падая, тихо зазвенел всеми струнами.
Мария потянула воздух ноздрями и почувствовала одуряющий аромат мирры и благовоний, несшихся от бассейна, в который Дебора погрузила по локоть темные руки.
Когда рабыня распустила в воде благовония, Мария быстрым движением сбросила платье и сандалии, погрузилась в бассейн, потом раскачалась слегка, любуясь взволновавшейся водой, описывавшей вокруг нее широкие круги, и, разыгравшись, как сирена, стала брызгать на Дебору водой; окунулась на миг, вынырнула и ловко, словно пантера, выскочила на циновку. По ее покрасневшему телу пробежала мимолетная дрожь озноба.
Она схватила край покрывала и окуталась белоснежной тканью, облепившей ее, словно золотистая оболочка. Дебора между тем просушивала волосы, разделяла их на пряди, продушивала благовониями, заплетала в бесчисленные косы, локоны, кудри и художественно укладывала на голове.
Мария вытиралась, медленно развертываясь из своей оболочки, словно постепенно возникающая перед зрителем статуя, говоря:
– Приготовь желтый, шитый серебром пеплум и не забудь налить оливы во все лампы, чтобы хватило до самого рассвета. Галилеянин придет сюда.
Дебора удивленно посмотрела на свою госпожу.
– Как?! Этот, в латаном плаще? – изумленно спросила она, тем более, что Магдалина, ради родных, никогда не принимала здесь мужчин.
– Что ты понимаешь, – смеялась Магдалина, – он гораздо интереснее, чем любой красавец, Сильный, как центавр, грудь как у гладиатора. Правда, ноги и руки у него жилистые и волосатые, и он нескладный и тяжелый, но с ним порядком измучишься, пока он устанет. Я знаю его, он наверно придет, но я отправлю его ни с чем, можешь воспользоваться им, если хочешь, – не пожалеешь!
«Отправлю ни с чем», – повторила она про себя и вспыхнула от раздражения, смешанного с гневом, вспомнив, что он осмелился покинуть ее, отдавшуюся ему такой девственно-юной и чистой, осмелился расстаться с той, из-за которой безумствует столько людей, готовых растратить ради нее все состояние. Если б она только пожелала, ей бы пригоршнями сыпали золото и драгоценности. А он не истратил ни обола, получил все даром и оставил ее, как недопитый кубок.