Я знаю среди белых лилий свитое из лепестков розы гнездо наслаждений. Там хотел бы я уснуть без сил…»
– И я также! – узнала Мария грубый голос Катуллия.
– Не мешай, – остановил его Сципион. «Амур, – продолжал Тимон, пристраивай свой лук на бедрах Марии Магдалины! Стрелы твои пробьют самый крепкий панцирь, самый мощный щит и попадут прямо в сердце. Ты угодил мне в сердце, и я пил бы тебя, Мария, как кипящее вино, носил бы, как плащ!»
– Но на руках., – прервал Катуллий.
– Не мешай, – отозвалась на этот раз Мария, выступая из угла.
– Эвоэ! – воскликнули юноши.
– Заря всходит! – с восторгом вскрикнул Тимон.
– Сейчас сойдет, – засмеялась Мария, сбежала вниз по лестнице, а за ней Дебора.
– Наконец-то мы выманили тебя, – окружили они ее.
– А где лектика? – спрашивала Мария.
– Вот она, – ответил Сципион, сплетая вместе с Тимоном руки, и они понесли Марию, охватившую их за шеи.
Октавий с факелом и Саул, игравший на цитре, пошли впереди. Сзади сопел Катуллий, который тотчас же стал ухаживать за Деборой так настойчиво, что та запищала.
– Оставь ее, а то она потеряет мою шкатулку.
– Что она хранит в ней? Добродетель?
– Не о добродетели ее я тревожусь, но о моих драгоценностях., Несите меня к Мелитте!
– Мы лучше отнесем тебя к себе!
– Не сомневаюсь, но она ждет меня.
– Мы тоже ждали.
– Я обещала ей, а не вам!..
– Я и без обещания приму, – забурчал Катуллий.
– Иди к Коринне, медведь! – ответила ему Мария. – Я выбрал там уже весь мед, а ты полна сладости, словно улей.
– Но и жал также…
– Жала мне не нужно, у меня есть свое. Все замолкли, пробираясь через Кедронский поток.
– Ну, а теперь будьте приличны: нас могут люди видеть…
Мария соскочила, обтянула платье и закрылась вуалью. Октавий погасил факел, и все повернули в извилистую уличку.
Когда они остановились перед белым домом, окруженным высокой стеной, Тимон застучал щеколдой. Калитка открылась, и все пошли по красному ковру, разостланному по случаю прибытия Марии. На пороге дома появилась бледная от счастья Мелитта, одетая в мужскую тогу. Она взяла Марию одной рукой под локоть, другою под коленку и торжественно ввела ее в комнату, украшенную цветами и устланную мягкими циновками. За ними последовала молодежь.
– Ах, эта тога, и эти ваши лесбийские обычаи! – возмущался Сципион.
– Третьего дня я видела, как ты ластился к накрашенному мальчику… уколола его Мелитта.