Неожиданно двери офицерского собрания широко распахнулись, и в зал один за другим плавно выплыла дюжина вышколенных официантов, на высоко поднятых подносах которых искрилось шампанское.
В отличие от Николая Николаевича, который не запрещал в Ставке офицерские застолья с вином, Алексеев установил сухой закон и нарушал его лишь в самых торжественных случаях. Поэтому появление шампанского шумно приветствовалось офицерами.
– Господа офицеры! – чуть повысил голос Алексеев. – Представитель союзной нам Франции, присутствующий здесь, хочет выразить нам свою искреннюю признательность за то, что в результате нашего хоть и не удавшегося в полной мере наступления Германия сняла с Западного фронта три армейских корпуса и кавалерию, позволив тем самым французской армии не только сдержать напор превосходящих сил противника, но и начать успешную наступательную операцию в Артуа. Прошу, господин генерал!
Де Ля-Гиш встал и, заложив руку за отворот своего генеральского мундира, словно новый Наполеон, произнес короткую и напыщенную речь:
– Ваше высокопревосходительство, господа офицеры, от имени французского правительства благодарю вас и выражаю вам искреннюю признательность за своевременное и точное выполнение требований франко-русской военной конвенции, в результате чего французская армия сумела не только сдержать натиск германских войск, но и подготовиться к наступлению в Артуа. За русскую армию, уже неоднократно спасавшую Францию от врага! – провозгласил француз.
– За русскую армию, – подхватили офицеры и молча без обычного троекратного «ура» выпили.
Прекрасно понимая настроение русских, французский генерал добавил:
– Я вместе с вами скорблю по солдатам и офицерам, погибшим при выполнении своего святого долга перед союзниками, которые из последних сил отбивают натиск немецких полчищ. Франция никогда не забудет этого…
В офицерском собрании воцарилось молчание. Слышно было лишь, как постукивали о фарфор ножи и вилки, да звенели пустые бокалы, которые убирали со столов неспешные официанты. Офицером было что вспомнить в эти трагические дни и ночи отступления русских войск, названного впоследствии историками Великим. Только француз с англичанином радостно потирали руки, то и дело с опаской поглядывая в сторону Алексеева.
Баташов, сидя спиной к союзникам, невольно прислушался к разговору военных агентов, благо, что их столики разделяла всего-навсего полупрозрачная перегородка.