Чтобы фасады в цвет твоих бездонных глаз.
Ты так прекрасна, милая моя,
Прошу, взгляни, дай знак, позволь понять, что я достоин,
Разве не видишь ты, что болен?
Неужто я безвременно угас…
Разве не чувствуешь ко мне любви той,
Что с детства ангелы в своих сонетах внушают юным сорванцам…?
Да будет так, моя царевна,
Я ждал, я жду, я буду ждать,
Прошу, запомни мое кредо,
Прошу, позволь себе не забывать…
.
Я все же считаю, что это самое успешное его стихотворение. В первую очередь, с точки зрения истины и эмоциональности, вложенной в эти строчки. Они пропитаны болью, любовью и страхом! Прелесть ведь, не так ли?
Что касается Вашего рассказчика, то он не столь лиричен в проявлении своих чувств. Я предпочитаю больше практичность и расчетливость, что позволяет сразу понять и очертить свое будущее с тем или иным человеком. Но все мы люди, поэтому это является, скорее, идеалом, к которому я стремлюсь. По секрету, это я сказал для ловкого словца. На самом же деле, я тот еще заядлый романтик…
III
В день отправления в долгожданное путешествие к северному городу нашей необъятной и прекрасной России, мы договорились встретиться около метро 1905 года из-за моей любви к одной замечательной достопримечательности в том районе. Римско-католический Кафедральный собор Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии – ах, как же красиво это звучит! – Всегда оказывал на меня неизгладимое впечатление высоты, силы, власти и, если быть честным, какого-то страха неизвестности, страха бездны. Я знаю одну печально известную историю этого места, которая произошла в июле 1938 года, буквально, накануне второй мировой войны: Государственная борьба СССР с религией была деспотична, трагична и недальновидна, что отразилось и на этом соборе: тогдашний настоятель церкви был расстрелян, все церковное имущество разграблено, а сама церковь закрыта. После начала Великой Отечественной войны, собор пострадал от бомбардировок, что навсегда оставило след в его архитектуре. И только в конце двадцатого века, храм восстановили в ранге, после шестидесятилетнего перерыва. Но сейчас, глядя на фактуру величественности, нельзя было и подумать о том, что всего лишь 30 лет назад это место было пристанищем отвергнутых и безутешных. Ночью же, когда московское освещение зданий выходит на авансцену, от данного вида невозможно оторвать взгляда, пусть это несколько неправильно, если брать в расчет правила и церковную этику. Меня это не сильно волновало, я приходил за душевным покоем, а не за покаянием тусклому образу.