Борк усмехнулся.
– Ну, вы-таки умеете попадать пальцем в небо, – сказал он, поглаживая свою бородку. – Нет, насчет кошелька так вы можете не бояться. Это не его ремесло. Я только говорю, что всякий человек должен искать солидного и честного дела. А кто продает свой голос… пусть это будет даже настоящий голос… Но кто продает его Тамани-холлу за деньги, того я не считаю солидным человеком.
И, вздохнув, он прибавил:
– У меня было здесь солидное заведение. Ну, что делать! Заведение пошло прахом, осталась квартира до срока. Приходится как-нибудь колотиться со всякою дрянью.
Дыма не совсем понимал, как можно продать свой голос, хотя бы и настоящий, и кому он нужен, но, так как ему было обидно, что раз он уже попал пальцем в небо, – то он сделал вид, будто все понял, и сказал уже громко:
– А когда так, то и хорошо. Клади, Матвей, узел сюда. Что, в самом деле! Ведь и наши деньги не щербаты. А здесь, притом же, чорт их бей, свобода!
И он сел на свою кровать против американского господина, вдобавок еще расставивши ноги. Матвей боялся, что американец все-таки обидится. Но он оказался парень простой и покладливый. Услыхав, что разговор идет о Тамани-холле, он отложил газету, сел на своей постели, приветливо улыбнулся, и некоторое время оба они сидели с Дымой и пялили друг на друга глаза.
– Good day (здравствуйте)! – первый сказал американец и хлопнул Дыму по колену.
Дыма хлопнул его с своей стороны и, очень надо подумавши, ответил:
– Yes (да).
– Tammany-holl. – сказал опять американец, любезно улыбаясь, – вэри-уэлл!
– Вэри-уэлл, – кивнул головой Дыма. – Это значит: очень хорошо… Эх ты, барин! Ты вот научи меня, как это продать этому чорту Тамани-холлу свой голос, чтобы за это человека кормили и поили даром.
– Well! – ответил американец, захохотав.
– Yes, – засмеялся и Дыма.
Ирландец опять подмигнул, похлопал Дыму по колену, и они, видно, сразу стали приятели.
А Матвей подивился на Дыму («Вот ведь какой дар у этого человека», – подумал он), но сам сел на постели, грустно понурив голову, и думал:
«Вот человек и в Америке… что же теперь будем делать?»
Правду сказать, – все не понравилось Матвею в этой Америке. Дыме тоже не понравилось, и он был очень сердит, когда они шли с пристани по улицам. Но Матвей знал, что Дыма – человек легкого характера: сегодня ему кто-нибудь не по душе, а завтра первый приятель. Вот и теперь он уже крутит ус, придумывает слова и посматривает на американца веселым оком. А Матвею было очень грустно.