– В смысле, те еще хуже? – поинтересовался Дмитрий.
– По крайней мере, медленнее, – хохотнул неунывающий Николаша.
– Эй, глядите-ка, православные, какая мамзеля нас провожать пришла! – раздался голос какого-то разбитного солдатика, сидящего у раздвинутых настежь дверей.
– Небось, студентов наших выглядает, – пробурчал зрящий в корень дядька Никифоров.
– Не, – засмеялся в ответ первый, – она не иначе к Графу!
– Это ты почему так решил?
– Больно фигуристая, как раз по его рукам, – не задумываясь, отвечал балагур, вызвав всеобщий смех.
Штерн с Лиховцевым, привлеченные этими словами, выглянули наружу и, узнав Софью, тут же выпрыгнули из теплушки, подбежав к девушке и сопровождавшему ее отцу.
– Модест Давыдович, Софья Модестовна, – пролепетал Алеша, пожирая глазами предмет своего обожания, – какой чудесный сюрприз!
– Ну что вы, право, молодые люди, – благодушно пробурчал в ответ Батовский. – Неужели вы думали, что мы не проводим вас в столь долгий путь.
– Но, любезный дядюшка, – воскликнул Николай, – как же вы нас сыскали в этом вавилонском столпотворении?
– Как говорят в народе – долго ли умеючи!
– А отчего я не вижу своего кузена?
– О, этот несносный мальчишка имел неосторожность простудиться и потому посажен Эрнестиной Аркадьевной под арест.
– В таком случае, кланяйтесь Маврику и пожелайте ему скорейшего выздоровления!
– Не премину.
Пока они так разговаривали, Дмитрий тоже выглянул из вагона и тут же наткнулся глазами на ту самую барышню, которая так заразительно смеялась над его нелепым видом при выписке из больницы. Как-то так случилось, что глаза их встретились, и он не нашел ничего лучшего, как кивнуть и приложить два пальца к козырьку кепи, будто и впрямь был графом. Девушка удивленно и, скорее всего, по привычке, ответила ему кивком. Это не укрылось от внимательного взора ее отца, и Модест Давыдович не без удивления спросил:
– С кем это ты поздоровалась, Софи?
– У этого солдата ужасно знакомое лицо, – смутилась девушка, – правда, я никак не могу припомнить, где мы встречались.
– А ведь верно, – согласился с ней доктор.
– Ну, что же вы, дорогой дядюшка, – засмеялся Николаша, – своего пациента не признали!
– Пациента?
– Ну как же, прошу любить и жаловать, Дмитрий Будищев собственной персоной. Вы его, кажется, от потери памяти пользовали. Неужто запамятовали?