«Вот гад!» – звенело в ушах у Колесникова.
Подняв повыше руки, он стал двигаться к противнику, дабы нанести ещё один удар. Острая боль в затылке заставила забыть всё на свете. Он провалился в иной, тёмный мир, где нет страха, унижения и тревоги.
Сознание вернулось вместе с сильными ударами ногами по телу. Заставил себя открыть глаза и увидел три тёмные фигуры , которые с невероятной жестокостью его били.
– Вот тварь! Пацаны, он мне, кажется, нос сломал! – кричал тот, что бил сильнее всех.
– Шманайте по карманам и смываемся.
Стоящий справа шустро нагнулся и полез к Косте в карманы.
– Пацаны, мобила нехреновая, – прошипел он, продолжая рыскать дальше.
– Не базарь, менты услышат, шманай быстрее.
– Ха, братва, зацените – у него перс на пальце, походу не делявый, – сказал тот, кому сломали нос.
– Снимайте!
Перстень, который был у Колесникова на безымянном пальце, подарила ему мама на восемнадцатилетие. Для него он был символом молодости и дорогой памятью. Он не снимал его вот уже тринадцать лет. Из последних сил Костя попытался вырвать руку, но попытка была безуспешной. Почувствовав острую боль в области головы, он понял, что кольцо ему не спасти.
– Лежи, шакал, и не рыпайся! Димон, чего так долго паришься? Снимай и сваливаем, – доносились голоса в темноте.
– Да прилип перстень, как банный лист к заднице! Зараза!
Костя снова попытался вырвать руку из цепких лап шпаны.
– Да он заколебал дёргаться, паскуда! Дайте ему промеж глаз.
Острая боль пронзила тело – такая, что невольно наворачивались слезы. Безвыходность и злость рвали сердце изнутри.
– Отойдите от человека, безбожные окаянные псы! – послышался голос в нескольких метрах от лежащего журналиста.
Удары прекратились.
– Менты! – крикнул тот, который так безуспешно пытался стянуть перстень.
– Да чё ты впариваешь, какие менты?! Ты на него посмотри – у него платье, как у выпускницы школы, и мешок, как у бомжа. Какие на фиг менты?!
– Дед, свалил бы ты по-тихому отсюда, а то как бы тебе двигалку не перебили, – прошипел третий, которого до этого слышно не было.
– Как ты со старым человеком разговариваешь, сопляк? Был бы я твоим отцом, мигом бы на тебе лозу сломал. Пошли вон отсюда, стервятники! – прогрохотал бас старика.
– Всё, бомжара тупоголовый! Щас мы и тебя относкуем по полной, чтобы не гавкал громко.