" (ψυχή21) превосходит земную жизнь. Будущее время глаголов имеет реальное значение и относится к грядущему суду. В конечном счёте, только Судья міра может даровать или не даровать жизнь. В конце пути ко кресту, по которому идут ученики Иисуса, сам Христос примет их как Судья міра22.
Мысль о том, что самопожертвование соответствует благочестивой любви к себе, мы разберём в главе "Отвергнись себя…". В данной главе мы убедились, что Священное Писание и Предание, говоря о любви к себе, подчёркивает, что она должна быть особой, благочестивой. Давайте в следующей главе рассмотрим подробнее, что же значит благочестиво любить себя.
"Если вы исполняете закон царский, по Писанию: возлюби ближнего твоего, как себя самого, – хорошо делаете"
(Иак.2:8)
Любовь к себе в христианстве часто отождествлялась с эгоизмом и всячески подавлялась и отрицалась. У христианина грех самолюбия легко ассоциируется с эгоизмом, о котором мы скажем во второй части книги. С другой стороны, как мы смогли уже увидеть, авторитетные учителя Церкви говорят о благочестивой любви к себе. Из-за этой разницы в противоположных понятиях образовалась фантастическая неразбериха в главнейшей заповеди: "любить ближнего, как самого себя". А ведь на этой заповеди, как сказано в Писании, основан "весь закон и пророки".
Так, основатель протестантской церкви Кальвин строго утверждал, что "как самого себя" он понимает, как указание на греховную любовь к самому себе, отчуждившую людей друг от друга23. По мнению протестантского реформатора Лютера, sicut teipsum24 не заповедует любить себя, но показывает "греховную любовь, которой он [т. е. человек] действительно любит самого себя, как бы говоря: "Ты весь повёрнут на самого себя и заточен на любви к себе"25. Таким образом, по мнению этих протестантов-реформаторов, любовь к самому себе – это как раз отношение греховного себялюбия, в этом сущность греха. Лютер и Кальвин имели философов-последователей, которые оказали влияние на историю интерпретации этой фразы. Так, для Эммануила Канта любовь к ближнему – это не выражение того, что человек склонен делать, а долг, требующий "самопринуждения", как и всё, "что нам не очень-то нравится делать". Будучи верным протестантом, Кант не мог понять любовь к себе иначе, чем "преобладающую доброжелательность по отношению к себе (philautia)" или как "высокомерие (arrogantia)", т. е. как "эгоизм" и "самомнение"